Четыре мертвых сестры - Наталья Евгеньевна Масальская

– Там? – спросил Егор.

– Там, – подтвердил Петренко.

Егор тут же двинулся в сторону обвала.

– Кто нашел тело? – крикнул он продолжающему стоять на месте Петренко.

– Я же сказал, делом занимался другой следак, – бросил Петренко и медленным шагом направился к нам.

– И вас даже не привлекли как человека, который знаком с почерком убийцы?

– Да шут с вами! – вздохнул Петренко. – Кости нашли на берегу, они были разбросаны в радиусе около пятисот метров. Собрали все, что и должно было находиться в последней могиле: руки, ноги, голова. Туловище отсутствовало.

– А знак земли?

– Был и он. Как и у утопленницы, вместе с прядью волос привязан к руке жертвы. К правой. Круглый медный медальон: пять сантиметров в диаметре со знаком земли в центре. Но это еще не все, – вдруг добавил Петренко, хотя по выражению его лица было видно, что делает он это через силу. Похоже, что изначально хотел сохранить информацию в тайне. – В центре перевернутого треугольника с перечеркнутой вершиной находился еще один знак.

– Дайте угадаю, символ женщины – круг с крестом внизу, – сказал Егор.

– Да, а как вы догадались? У Иволгина в описании обряда встречается такой символ. Он рисовал его рядом с именем Далис. Что, по-вашему, это значит?

– Наш преступник завершил ритуал, – уверенно ответил Егор. – Труп опознали только по медальону и волосам?

– Нет, Ада лет за пять до смерти сломала руку. Перелом был сложный, открытый, и снимок имелся. Так что это она.

– Судя по количеству камней и наплывов почвы, обвалы здесь привычное дело?

– Да, года не проходит, чтобы берег не обвалился, – подтвердил Петренко.

– Получается, убийца знал, что рано или поздно захоронение найдут. Ему было важно завершить обряд.

– Почему?

– А вы еще не поняли? Вспомните обряд. Что было первичным для нашего преступника?

– Убийство и расчленение. Изувер наслаждался своим садистским обрядом, распиливая молодых девчонок.

– Нет, это вторично. Первичным для него была новая жизнь. Сверхсущество, которое начнет новую эру человечества. Пока обряд не завершен, монстр не воскреснет.

Мы с Петренко потрясенно молчали. Конечно, молчание бывшего следователя могло быть связано с нравоучительным тоном, которым нас просветил великий сыщик Москвин, перечеркнув все потуги следственной группы, работавшей над делом. Но меня его слова точно поразили. До этого момента все происходящее было лишь ужасающим преступлением – убийством, противодействующим самим законам существования. А ведь Егор прав, главной целью нашего душегуба была именно Далис…

Обратно мы ехали молча, говорить или что-то комментировать никому из нас не хотелось. Однако молчание моего напарника вряд ли было связано с муками совести из-за своего ужасного поведения или с услышанным сегодня. Через несколько минут он снова заговорил:

– Да, странное дело. Возникает резонный вопрос: где сейчас Далис? Где эта мертворожденная суперженщина, которую воскресили мертвецы, следуя обряду мертвого писателя? И вообще, не слишком ли много призраков на одно дело? – Он обращался не к нам, а будто разговаривал сам с собой.

Петренко припарковал машину у входа в гостиницу «Колос» и, откинувшись на спинку водительского сиденья, так же в никуда ответил:

– Чертовщина здесь творится.

Он вылез вместе с нами из машины, чтобы попрощаться. Сейчас он был не так любезен, как в начале нашего путешествия, и это понятно. Вместо того чтобы по-приятельски пожать руки, мужчины смотрели друг на друга, стоя по обе стороны от авто. Петренко не спеша прикурил и, щуря глаза от едкого дыма, внимательно рассматривал Егора. Того, похоже, не смущал внимательный взгляд следователя. Одним словом, каждый предпочел остаться при своем мнении.

– Спасибо вам большое за эту экскурсию. Вы нам очень помогли, – пролепетала я в последней попытке примирить соперников. Мои слова возымели действие, и, прервав эту дуэль взглядов, Егор направился в сторону гостиницы.

– Вы действительно хотите распутать это преступление? – неожиданно крикнул ему в спину Петренко.

– Иначе зачем бы мы обратились к вам? – в полкорпуса развернулся к нему Егор, однако возвращаться не собирался.

– И то верно, – отмахнулся следователь.

– А почему вы нам помогли? Не думаю, что в память о старом друге.

– У каждого следака есть дело, которое не дает ему покоя. Так это – мое.

– И только? – с недоверием спросил Егор.

Петренко несколько мгновений рассматривал свои пыльные сапоги, а потом вдруг подошел к нему и сказал:

– Да-да, все верно, упертость – отличная черта для сыщика. Согласен, были промахи в деле. Искал я эти чертовы писательские денежки. Ну а чего, вся семья померла, на кой им там бабки? И Васька… А! – с досадой махнул он рукой. – Начальник московский все торопил, а нам что – убийства ведь прекратились. Да, не докрутили мы это дело. Знаешь, скажу тебе все как на духу, мистика тут творится. Пару недель назад ко мне подошла Патрикеева и сказала, что видела писательского монстра на окраине деревни, у самой кромки леса. Вот как это объяснить?

Егор промолчал, но, сдается мне, не потому, что вопрос следователя застал его врасплох.

– Вы отрабатывали версию мести за убийство Лидочки Брусникиной? – серьезно спросил он.

Казалось, Петренко растерялся, но, помедлив, все же ответил:

– Не мог он. И алиби у него имелось, как, впрочем, и у остальных подозреваемых. В первый раз такое дело вел, когда ни у одного человека не было мотива эту семью убивать. Порознь, может, кто и таил злобу, но чтобы вот так разом всех извести?.. Семен Брусникин был отличным кандидатом в душегубы, но он тогда с женой разводиться собрался, в запой ушел. Если вы действительно сможете раскрыть это дело, я пожму вам руку, молодой человек, – закончил он, напоследок наградив Егора тяжелым взглядом.

Мы попрощались с Петренко и вернулись в гостиницу.

– Зайдешь? – спросил Егор и открыл дверь в свой номер.

Я была ужасно голодна, а когда я голодная, становлюсь злой как собака. Да и несколько часов, проведенных на местах преступлений в разговорах о расчленении, не лучшим образом сказались на моем настроении. Однако спорить я не стала. Зашла в номер напарника, уселась в продавленное кресло и виновато спросила:

– У тебя остался хлеб с колбасой?

Егор поднял с пола сумку, молча достал оттуда мешочек с бутербродами и протянул его мне.

– А ты?

– Я пока не хочу. – Он сел на кровать, достал папку с документами и положил ее себе на колени.

– Итак, что мы имеем? Петренко не сказал ничего, что было бы нам неизвестно. Но мы побывали на местах преступлений, и теперь картинка стала более полной.

Я молча жевала. Сказать, что моя картинка как-то дополнилась, я не могла, но признавать это было