Рассказы - Роберт Альберт Блох

У меня есть сила. Скорее, я обладал силой, поскольку меня больше не существует. С помощью прорицания я смог предсказать свою приближающуюся смерть и имя того, кто ее вызвал, хотя по законам чародейства не мог определить точный способ смерти и таким образом предотвратить ее. Все, что я знал, — это то, что я должен умереть, и Айрес каким-то образом убьет меня.

Поэтому я все спланировал. Отправил свою пишущую машинку, после того как сделал все необходимое, к Айресу. Он не посмеет уничтожить ее после того, что я ему сказал. Я хотел, чтобы он хранил ее, пока не сойдет с ума. Но теперь ты здесь, и я знаю лучший способ.

Эта записка, которую я сейчас пишу, разоблачит его как убийцу.

Спроси его о письме от 19 ноября, которое все еще заперто в моем столе. Телеграфируй в нью-йоркскую полицию, чтобы его доставили — крошечный кусочек отравленного дерева, застрявший в конверте, все еще виден. Задержи Айреса для полиции; не разглашай источник информации.

Итак, мой друг, задача выполнена. Не сомневайся в моих силах, но помни, что за пределами жизни существуют темные тайны, и тот, кто осмелится заплатить за них, может направить перст судьбы — и даже нажимать клавиши пишущей машинки.

Твой, Лютер Хокинс.»

Я пишу по памяти, в которой эти слова горят. Жгучий ужас последнего щелчка, которым была окончена подпись мертвеца, почти парализовал мои чувства. Я и не заметил, что Айрес стоит передо мной, глядя безумными глазами на обвиняющие слова, которые прозвучали в призрачном ритме мести. Тут он закричал во весь голос, опустил руки и выдернул бумагу из машинки.

— Да, да, это правда… я сделал это… но вы не можете обмануть меня, Хокинс… вы не можете… — Он разорвал бумагу, его безумные руки сжимали пишущую машинку, когда он поднял ее, чтобы швырнуть проклятую вещь на пол.

Потом Стивен Айрес упал. Нет, буду честен. Он не упал. Его толкнула пишущая машинка. Он держал ее в руках, и она рухнула прямо на него. Он упал на пол под ее напором; пишущая машинка врезалась ему в грудь, Стивен Айрес перестал кричать, и ее поверхность окрасилась кровью. В аппарате остался крошечный клочок бумаги. Теперь, на застывшем навеки теле, щелчки возобновились. Слабо, но верно, была напечатана последняя строчка. А потом — последний удар. Машина подпрыгнула и раскололась от взрыва. Литеры, клавиши, внутренние детали разлетелись по всей комнате в беспорядочных обломках того, что когда-то было пишущей машинкой Лютера Хокинса.

Прежде чем выбежать, я подобрал клочок бумаги, поднял его и прочел последнюю эпитафию:

«Здесь покоится тело Стивена Айреса и душа Лютера Хокинса».

Я пишу все свои рассказы авторучкой.

Перевод: Кирилл Луковкин

Мощь друида

Robert Bloch. "Power of the Druid", 1940

Тиберий Юлий Цезарь Август скучал. Его священное величество, август, защитник народа, император Тиберий угрюмо смотрел на голубые воды Капри и глубоко вздыхал. Он смертельно устал от жизни. Десять лет как он удалился от Рима и забот империи. Тогда цезарь отошел от активного правления и отправился на Капри. Он построил двенадцать вилл, в которых попеременно жил. Император населил их своими германскими телохранителями, учеными греками, поселил туда своего друга Нерву и астролога Трасилла — и все это лишь бы спастись от скуки.

Но он быстро устал от изгнания на острове, и тогда к нему явились гнусные спинтрийцы[28], практикующие отвратительные искусства, упомянутые в книге Элефантиды. Тиберий построил на виллах камеры пыток, чтобы развлекаться еще более извращёнными способами. Но сейчас даже эти экспрессивные развлечения больше не будоражили его стареющие чувства. Тиберий больше не мог убежать от самого себя, от своего стареющего тела и остывших влечений. Он состарился, стал высоким костлявым мужчиной с худым, изрытым оспинами лицом и лысой головой. Рядом всегда находились врачи, предостерегавшие его от пристрастия к алкоголю и экстракту мирры.

Он восседал на утесе, нависавшем над пляжем Капри, напряженно глядя то на волны, то на пятый том Элефантиды, лежавший на коленях. Император сидел в одиночестве и вполголоса, до бесконечности бормотал разные проклятия.

— Цезарь!

Резкий голос эхом отразился от скалы внизу. Тиберий встал, его костлявые ноги напряглись от дурного предчувствия. Никто не приезжал на его остров. Император боялся убийц.

— Цезарь!

Заглянув за край утеса, Тиберий увидел лодку, пришвартованную к скале, торчавшей из воды. Голос принадлежал какому-то человеку, карабкавшемуся по крутому утесу сквозь кусты. Внезапно кусты раздвинулись, и появилась странная фигура. Это был взъерошенный человек, оборванный и мокрый от морской воды, которая блестела на его загорелой коже. У него было дикое бородатое лицо, с кровоточащими царапинами от колючих кустов, через которые пришлось продраться при подъеме. Желтые зубы обнажились в гримасе усталости.

Но Тиберий едва заметил все эти детали. Его взгляд был прикован к длинному ножу, который незнакомец держал в руке. Это был острый, блестящий нож. Такой клинок легко вонзить в шею, даже императорскую. Тиберий дико озирался по сторонам в поисках своих германских охранников, всегда карауливших поблизости. Но мужчина, ухмыляясь, приблизился. И тут Тиберий заметил, что он несет большой мешок.

— Это дар вашему величеству, — пропыхтел оборванец. — Я только что поймал его, увидел, что вы сидите на утесе, и хочу подарить вам свою добычу.

Он улыбнулся сквозь спутанную бороду, и исцарапанное, окровавленное лицо. Открыв мешок, человек вытащил огромного усача, все еще извивающегося и живого. Незнакомец взмахнул ножом.

— Это дар, о Цезарь.

Тиберий даже не взглянул на улов. Его худые руки нащупали золотой свисток, висевший на шнурке на тощей шее. Он неистово дунул в свисток.

— Стража! Быстро сюда!

С обеих сторон появились охранники. Огромные, светловолосые, мускулистые воины-варвары в доспехах, с шипами, торчащими из железных шлемов. Они двинулись вперед, держа копья наготове.

— Значит, собрался убить меня под предлогом, что якобы даришь эту вещь? — усмехнулся Тиберий.

— Но, цезарь, я говорю правду. Я поймал рыбу всего несколько минут назад и принес тебе в подарок, о божественный.

— Для чего ж тебе нож? — рявкнул Тиберий, холодно нахмурившись.

— Чтобы пробраться сквозь колючие кусты, — простонал рыбак.

— Ну-ка суньте ему рыбу в лицо, — приказал император. В мгновение ока один из германцев схватил беспомощного простолюдина. Другой отрезал кусок от рыбы и мазнул чешуйчатым боком по лицу дергавшегося человека.