Читатель предупрежден - Джон Диксон Карр

Мастерс скептически покачал головой:

– Эта сторона вопроса меня меньше всего беспокоит. Ни одна газета в городе не напечатает такой материал, даже если у них будут развязаны руки. А получив соответствующие распоряжения, они тем более не станут этого делать. Больше всего меня тревожит… хм… Да, я готов это признать. Больше всего меня тревожит, что этот тип почти убедил меня, будто он действительно убил мистера Констебля.

– Неужели вы поверили в это?

– Нет, не совсем так. Может, и не поверил. Но, доктор, этот человек говорил так искренне. Провалиться мне на этом месте, но он и правда так считает. У меня нюх на подобное. Я хочу сказать, что, возможно, он изобрел новый простой и надежный способ отправлять людей на тот свет, вроде нового удара в живот…

– Но ведь миссис Чичестер и ее сын могут подтвердить, что все это время он находился внизу.

– Нам нужны факты, – уклончиво ответил Мастерс. Он задумался, и его глаза вдруг мечтательно заблестели. – Пока у нас есть одно утешение. Что ж, посмотрим, как пойдут дела, когда за расследование возьмется один наш с вами знакомый! – И он с радостным видом подмигнул Сандерсу своим круглым глазом. – Кстати, между нами, доктор, как думаете, что по этому поводу скажет Генри Мерривейл?

Глава восьмая

– Чепуха! – заявил Г. М.

В те времена, когда построили Форвейз, в моду благодаря стараниям отдельных предприимчивых декораторов вошел элемент внутреннего убранства, получивший название «турецкий уголок». В углу гостиной создавался небольшой альков, который завешивался тяжелыми восточными портьерами из плотной ткани, украшенными кисточками и бахромой. Внутри этого алькова стояла полосатая оттоманка, а на стене крест-накрест висели потускневшие от времени кривые восточные сабли. Иногда нишу освещал маленький светильник из желтого стекла, но обычно она оставалась темной. Турецкий уголок должен был создавать атмосферу таинственности и романтизма, а также неизбежно привлекал к себе жаждущие уединения влюбленные пары и собирал всю пыль, которая находилась в доме.

Г. М. сидел на краю оттоманки в полумраке сгущающихся сумерек и свирепо вращал глазами.

Даже Мастерсу редко доводилось видеть такое недовольное выражение на его лице. Он беспрестанно поправлял очки и смотрел то на доктора Сандерса, то на старшего инспектора. Время от времени, когда Г. М. немного передвигал свое тучное тело по оттоманке, на его лысую голову опускалось облако пыли, отчего он смотрел наверх и тихо ругался. Однако излишняя сосредоточенность или чувство собственного достоинства не позволяло Г. М. пересесть в другое место. А возможно, ему просто нравился турецкий уголок.

– Вот такая у нас ситуация, сэр Генри, – почти что с радостью завершил свой рассказ Мастерс. – Что бы вы могли сказать об этом навскидку?

Г. М. фыркнул и сварливо ответил:

– Я скажу то же, что уже говорил прежде. Понятия не имею, почему так происходит. Но знаете, Мастерс, вы умудряетесь впутываться в самые про`клятые Богом дела, о которых мне только доводилось слышать. Они словно преследуют вас. Кажется, что преступникам в конце концов надоест выдумывать для вас все новые изощренные фокусы и они решат поиздеваться над кем-нибудь другим. Но нет. Удача отказывается встать на вашу сторону. Скажите, почему так происходит?

– Наверное, это все потому, что я легко выхожу из себя, – честно признался Мастерс. – Как и вы.

– Как я?

– Да, сэр.

– Что значит, как я? – спросил Г. М., внезапно вскинув голову. – У вас, черт возьми, хватает дерзости утверждать, что именно я…

– Нет, что вы, сэр! Я ничего подобного не имел в виду.

– Рад слышать это, – сказал Г. М., с важным видом разглаживая лацканы своего пиджака и немного успокаиваясь. – Этот мир полон бесконечных ошибок и недоразумений. Возьмем, к примеру, меня. Вы думаете, меня высоко ценят? Ха! Как бы не так!

Сандерс и старший инспектор глядели на него во все глаза. Им еще не доводилось видеть Г. М. в таком настроении. И дело было, конечно, не в его жалобах, а в мрачном тоне, который словно намекал, что всякая плоть – трава[46], а жизненный путь неизменно ведет всех нас к смерти.

– Но… ничего ведь плохого не случилось?

– Что вы имеете в виду?

– Сэр, я про ту диету для похудения, она не навредила вашему здоровью?

– Я выступал с речью, – объяснил глава Департамента военной разведки, с угрюмым видом разглядывая свои ботинки. А затем не выдержал и снова вспылил: – В конце концов, я всего лишь пытался оказать кое-кому услугу. Я же все-таки член правительства, не так ли? И я хотел помочь Скуиффи. Да, Скуиффи собирался официально объявить об открытии новой железнодорожной линии на севере страны. Но заболел гриппом и не смог прийти, тогда я предложил выступить вместо него. Успех был просто оглушительным, и все бы хорошо, если бы не одна неприятность на обратном пути. Они запустили специальный поезд. И я случайно узнал, что машинист – мой старый друг. Разумеется, я решил ехать в кабине машиниста со старым Томом Портером. А как иначе я мог поступить? Потом я ему сказал: «Том, подвинься, давай я сам поведу поезд». А он ответил: «Ты знаешь как?» И я сказал: «Разумеется, знаю», недаром же у меня технический склад ума. Он сказал: «Ну хорошо, только поезжай медленно».

Мастерс смерил его долгим пристальным взглядом:

– Вы же не разбили поезд, сэр?

– Нет, конечно, я не разбил поезд! – сказал Г. М. таким тоном, словно этот факт вызывал у него особое сожаление. – В том-то и дело. Я просто сбил корову.

– Что вы сделали?

– Сбил корову, – объяснил Г. М. – И меня потом сфотографировали, когда я ругался с фермером. Скуиффи пришел в бешенство, вот вам и благодарность. Он сказал, что я позорю людей, занимающих высокие государственные посты. Что я всегда так поступаю, но это же ложь! В последний раз я присутствовал на публичном мероприятии три года назад в Портсмуте, когда спускали на воду новый минный тральщик. Разве я виноват в том, что корабль отпустили слишком быстро и я стукнул бутылкой шампанского не по борту, а по голове мэра? Провалиться мне на месте, но почему это вечно происходит именно со мной?

– Понимаете, сэр… – начал ласково Мастерс.

– А я вам объясню! – прорычал Г. М., внезапно отыскавший корень проблемы. – Можете мне не верить. Но до меня доходили кое-какие сплетни. Я слышал эти низкие, злые разговоры о том, что меня хотят спровадить в палату лордов. Мастерс, скажите, они ведь не смогут