Читатель предупрежден - Джон Диксон Карр

– Вы что, черт побери, полицейских тоже за психов считаете?

– Нет, они не психи, – успокоил его Пенник. – Хотя сначала отнеслись ко мне так же, как и вы. И все же я согласен с вами, что доктору Сандерсу следовало обо всем вам рассказать. Я говорил об этом доктору Сандерсу и другим гостям в Форвейзе сразу же после случившегося. Удивительно, но, похоже, у всех, кроме доктора, я вызываю какой-то суеверный ужас. Они даже отказались есть ужин, который я так старался приготовить. Я пытался все объяснить, но они и слушать не стали. Разумеется, я горжусь тем, что мой план увенчался успехом. – И снова странная бледность разлилась по его лицу. – Но я все-таки обычный человек и не претендую на какие-либо сверхъестественные способности. Эта идея просто абсурдна.

Мастерс, судя по всему, с большим трудом сдержался, чтобы не наговорить лишнего. Он медленно и глубоко вздохнул, как будто считая про себя, а затем поднял голову.

– Сэр, если вы не возражаете, – заговорил он с приторной учтивостью, – давайте начнем все сначала. Хорошо? Значит, вы утверждаете, что убили мистера Констебля?

– Боюсь, инспектор, мы не сможем продвинуться дальше, если вы хотя бы не попытаетесь отнестись к такой вероятности серьезно и не перестанете задавать мне один и тот же вопрос. Да. Я его убил.

– Ну конечно! Конечно! А как вы его убили?

– О, это мой секрет. – Пенник задумался. – Я вдруг осознал, насколько этот секрет важен в нашем мире. Вы же не думаете, что я его раскрою?

– Разумеется! Но постойте… Давайте успокоимся, спешить все равно некуда. Так. Почему вы его убили?

– На этот вопрос намного легче ответить. Я считал его вздорным глупцом, который дурно обращался с женой, грубил гостям и одним фактом своего существования мешал умственному и моральному прогрессу. Как человек, он стал настоящим испытанием для моего терпения. Как объект для эксперимента – оказался из тех, чья кончина вряд ли стала бы для кого-нибудь серьезной утратой. И хотя доктор Сандерс не согласен со мной в остальных вопросах, здесь он вряд ли захочет вступить в спор. Вот поэтому я сделал Констебля объектом для своего эксперимента.

– Эксперимент! – повторил Мастер. – Продолжайте, сэр! Когда я спрашивал, как вы это сделали, – он старался говорить как можно убедительнее, – я лишь имел в виду, какими средствами вы пользовались? Вы изобрели новый удар в солнечное сплетение? Который убивает сразу наповал? Или новый метод оглушить чем-нибудь? Или просто напугали бедолагу?

– Значит, вам известно о тех возможностях, которые были доказаны с научной точки зрения? – заметил Пенник и уставился своими светлыми глазами на Сандерса.

– Так какой из этих методов вы использовали?

– А это вам предстоит выяснить самому, – улыбнулся Пенник.

– Даже так? Но вы признаете, что использовали один из них?

– Напротив. Ни одного. Ну если только в некоторой степени.

– В некоторой степени? Что вы этим хотите сказать?

– Что я пользовался оружием, которое может наносить удары, а если им воспользоваться должным образом, то и убивать. Если вам нужно конкретное название, то можете именовать его телесилой – она позволяет получать информацию или, напротив, воздействовать на других людей на расстоянии. Я не знал, – и снова кожа вокруг глаз и на подбородке у него вдруг побелела, – что эта сила может быть настолько сокрушительной. Инспектор, я очень устал. Не надо меня больше мучить расспросами. Но это связано с теми же самыми процессами, которые позволяют мне узнать, о чем вы сейчас думаете.

– Значит, вам известно, что я думаю о вас? – спросил Мастерс, наклонив голову набок.

Пенник слабо улыбнулся:

– Разумеется, о моей безвременной кончине. Это поймет каждый, кто увидит сейчас ваше лицо. Но я говорил о ваших тайных мыслях, о мыслях, которые вы пытаетесь изгнать из своего разума. Вы так старательно изображаете благостное расположение духа, хотя на самом деле сильно переживаете. У вас есть ребенок (думаю, что дочь), и завтра она ложится в больницу, ей должны вырезать аппендикс. Она слабенькая, и вы всю ночь не могли сомкнуть глаз, переживая за нее.

Мастерс покраснел, а затем внезапно побледнел. Сандерс никогда еще не видел его таким.

– Вы ему рассказали? – спросил инспектор, резко разворачиваясь.

– Я ничего не знал, – ответил Сандерс. – И очень вам сочувствую.

– Но это правда? – уточнил Пенник. – Послушайте, друг мой. Вам все равно рано или поздно придется это признать.

– Сэр, давайте не будем затрагивать мои личные дела. Будьте так любезны! – сказал Мастерс. – Хмф! Полагаю, вы не сможете доказать, чем именно занимались в тот момент, когда был убит мистер Констебль?

– Я все ждал, когда вы зададите мне этот вопрос, – ответил Пенник и широко улыбнулся, показывая зубы. – Давайте же проясним все раз и навсегда. Доктор Сандерс, а также мисс Кин подтвердят, что в пятницу вечером еще без четверти восемь мистер Констебль был жив и пребывал в добром здравии. Вероятно, он явился в комнату Сандерса, чтобы прояснить одну любопытную странность. – Он посмотрел на Сандерса, и тот сразу ощутил переполнявшее Пенника злорадство. – Я в то время находился внизу. Где-то без четверти восемь зазвенел колокольчик на двери черного хода. Пришла некая миссис Чичестер, которая обещала помочь с приготовлением еды в отсутствие слуг. Вместе с миссис Чичестер явился ее сын Льюис, – вероятно, он ее провожал. Я сам готовил обед, но сказал им, что при желании они могли бы мне помочь. По какой-то причине вид у обоих был встревоженным…

Сандерс не выдержал и вмешался, поскольку это был один из тех моментов, которые его особенно смущали:

– Мистер Пенник, почему вы не хотите рассказать старшему инспектору, из-за чего они так разволновались?

– Я не понимаю.

– Миссис Чичестер и ее сын, – объяснил Сандерс, – скажут вам, что, когда мистер Пенник открыл им дверь, он тяжело дышал, словно после бега, и вращал выпученными глазами. В промежутке между без четверти восемь и восемью часами он вел себя так, словно с ним случился легкий эпилептический припадок. А когда в восемь часов миссис Констебль начала кричать наверху, они не выдержали и бросились бежать со всех ног, словно за ними гнался сам дьявол, и больше уже не возвращались.

– Да, сэр. Что вы на это скажете? – с хмурым видом спросил Мастерс.

Сандерс взглянул на Пенника:

– Мне только интересно, почему он так тяжело дышал, когда открыл дверь. Возможно, потому, что находился на втором этаже, когда постучали?

– Нет, меня там не было, – возразил Пенник. – Но доктор Сандерс оказался любезен. – Он сделал небольшую паузу, после чего добавил: –