Трудное дело - Иван Михайлович Алпатов

Участковые обходили свои дома, предприятия. Беседовали с людьми. Еще и еще раз прикидывали: кто именно из живущих на их территории может представлять интерес в связи с убийством? Паспортисты и учетчицы проверяли десятки тысяч карточек, отмечали передвижение людей, которые по тем или иным причинам могли заинтересовать сыщиков. Внимательно проверяли водительские права, перевозочные документы сотрудники госавтоинспекции. Вглядывались в лица пассажиров работники транспортной милиции. И не только в самом Свердловске, но и во всей области, в соседних областях.

Координацией общих усилий управлений милиций исполкомов нескольких областей занимался прибывший специально для этого из Москвы заместитель начальника отдела уголовного розыска Главного управления милиции полковник милиции Ю. Я. Иванников. К нему-то и стекалась со всей территории РСФСР нужная информация. Общее руководство операцией осуществлял начальник Главного управления милиции РСФСР комиссар милиции 3-го ранга А. Я. Кудрявцев.

Сбор информации шел и в самом Свердловске. Скрупулезно выяснялось все, что хотя бы отдаленно могло иметь связь с преступлением или с теми, кто его совершил. Интересовала каждая драка, мельчайшее, на первый взгляд, совсем пустяшное происшествие. Скажем, слишком бурное застолье. Подрались двое пьяных — нужно иметь в виду. Заехал в ночь происшествия шофер за осевую линию — и это на заметку. Пропали ведра — необходимо запомнить.

Систематизировал всю эту огромную мозаику фактов подполковник Благодатских. Особое внимание обращалось, естественно, на то, что происходило в городе в день убийства, накануне или после него.

— Учтите, Павел Федорович, что во дворе дома пятнадцать по улице Советской кто-то срезал бельевую веревку. А ведь убитые были связаны именно бельевой веревкой. Может, этой самой? — На второй день доложил он руководителю бригады, кладя на стол груду папок с бесчисленными документами.

Минут через двадцать в кабинет вошла женщина в светлом кожушке, повязанная серым пушистым платком. По всему было видно, что в такую обстановку попала она впервые и особой радости от этого не испытывает.

Ей показали обрезки веревки, найденные на месте преступления, и два обрывка, оставшиеся на столбах.

— Ваша?

Женщина долго приглядывалась, несколько раз даже нагибалась к столу, но к обрывкам не притронулась. Очевидно, даже мысль об этом показалась бы ей дикой.

— Может, и моя, — неуверенно сказала она. — А может, и нет. Веревка она и есть веревка. Кто ж ее метит?

Помогли эксперты. Их заключение, едва уместившееся на добром десятке страниц, не оставляло сомнений: да, веревка была срезана со столбов во дворе дома на улице Советской.

На карте города появилась красная черта, соединявшая дом, где произошла трагедия, с двором со срезанной веревкой. Приблизительно этим путем шли убийцы.

— Будем искать тех, кто здесь шел, и тех, кто их видел, — на вечернем разборе сказал Кудрявцев.

Разумеется, это было только одно из направлений поисков.

Определяя возможные мотивы преступления, большинство сошлось на мнении: грабеж. Что еще оставалось? Месть. Сокрытие другого тяжкого преступления. Проверялось и это. Но все же наиболее вероятным оставалась корысть. Но чем старались завладеть убийцы? Какие ценности хранились в доме на улице Крылова?

Беседовали с десятками людей — родственниками, знакомыми, соседями. Приводили их в дом, просили показать, где, какие вещи видели. Сопоставлялись показания. До поры до времени все это приносило не так уж много проку. Но вот один из соседей при очередной беседе вспомнил.

— И как я мог забыть. Меня же сосед как-то просил проверить, не выиграла ли одна из его облигаций трехпроцентного займа. Дал целый список. Но ничего не выиграл. Я же тогда заходил в сберкассу.

— И где же список? — едва сдерживая волнение, спросил оперативник.

— Да вот куда-то положил.

— Поищите, пожалуйста. Это очень важно.

Через несколько минут чудом сохранившийся список был в руках сотрудника уголовного розыска. И уж, конечно, ценность его для всех, кто вел розыск, представлялась несоизмеримо огромной даже по сравнению с денежной стоимостью этих облигаций. А она была немалой.

Список размножили. Вскоре он лежал перед контролером каждой сберкассы города. Направлен он был и в соседние области. Во всех сберкассах установлены дежурства сотрудников милиции.

...Этот телефонный звонок был самый обычный, но разговор, который последовал за ним, заставил всех, кто о нем узнал, задуматься:

— В сберегательной кассе пытались сдать облигацию из числа интересующих вас. Сдатчик находится в кабинете заведующей.

Сообщение радовало — может быть, удастся теперь напасть на след преступников. Но каждого одолевали сомнения. С чего бы это преступникам, осторожным и, как видно, опытным, продавать облигации в те дни, когда их ищут, да еще в самом Свердловске. Маловероятно.

— Продавца облигации доставьте в управление, — приказал Благовидов. — По какому случаю, не говорите.

Провести первый допрос было поручено Благовидову и Чванову. И тот и другой понимали: слишком уж все это просто, не бывает так. Но вот облигация перед ними. Сомнений нет: и номер, и серия совпадают. Облигация не подделана, а самая что ни на есть настоящая. Новенькая, даже не перегнута, будто только что напечатанная.

На стул перед допрашивающими садится среднего роста худощавый человек, лет сорока пяти, с открытым, приветливым лицом.

Первые вопросы первого ознакомительного допроса всегда однотипны: имя, отчество, фамилия, год рождения, место работы... В общем, анкетные данные. Как будто ничего не значащая вещь. Большинство ответов можно взять и из паспорта. И тем не менее сотруднику милиции они дают многое. Прежде всего, сама манера отвечать, интонация, наконец, настроение. Все это помогает составить точное представление о личности допрашиваемого, его характере, даже о причастности к происшедшему.

По мере того как множились строки в протоколе, сомнения о возможной связи этого человека с преступниками все более возрастали. Инженер П. уже много лет работает на одном и том же заводе Свердловска, далеко известном не только по всей стране, но и за рубежом. Инженер занимается общественной работой, хороший спортсмен, отец трех детей, счастливый супруг.

Ему объясняют, что у служащих сберегательной кассы возникли сомнения в подлинности предъявленной им облигации. Нужно выяснить лишь несколько деталей, за что приносятся самые искренние извинения.

П. отвечает на все вопросы охотно, не задумываясь. Сам вперед не забегает, не лебезит, не юлит.

— Простите, — говорит, наконец, Благовидов. — Я попрошу подождать вас некоторое время в коридоре. Еще несколько формальностей.

— Конечно, я понимаю. Пожалуйста, подожду.

— Ну, что?.. — задумчиво протянул полковник. — Как мнение, Владимир Федорович?

— Пожалуй, не он. Но нужно проверить еще и еще раз. Неужели какое-то недоразумение?

На завод, где работал П., уже выехал майор