Трудное дело - Иван Михайлович Алпатов

Марквичев. Он побеседовал с руководством завода, секретарем парторганизации, сослуживцами П. Другой сотрудник за это время побывал на квартире инженера, поговорил с его женой, соседями. Мнение всех безоговорочно подтверждало первоначальный вывод: П. не преступник и никогда не был связан с кем-нибудь из них. Об этом же говорили и сведения о времяпрепровождении инженера в день и вечер убийства.

Все сведения приходилось добывать в самый кратчайший срок, с величайшей осторожностью и тактом. Нельзя задерживать здесь и одной лишней секунды невиновного человека, бросить хотя бы легчайшую тень на его честное имя.

И снова беседа с П.

— Скажите, как давно у вас эта облигация?

— Да уже лет пять. И вот чего я не могу понять — ведь покупал-то я ее не с рук, а в сберегательной кассе. Той самой, куда облигацию пошел сдавать. Деньги на новое пальто для девочки младшей понадобились.

Ниточка оборвалась. Последняя надежда рушилась, надежда на то, что эта облигация куплена на днях. Если бы так, можно было бы надеяться в конце концов выйти на того, кто ее продавал.

— Можете идти, товарищ, — Благовидов подписал пропуск. — Еще раз извините за беспокойство. Но сами понимаете — необходимость.

— Да нет, я ничего. Я понимаю. До свидания.

— Прощайте, — поправил его Чванов.

Кое-кому решение Благовидова показалось неправильным.

— Надо было все-таки хоть на сутки задержать инженера. Облигация-то, вот она. Да и не убыло бы ничего у инженера. Эка беда! А за это время все проверили бы досконально. Так было бы целесообразней.

— Никакая целесообразность не может оправдать нарушения социалистической законности, — возразил Благовидов.

И все-таки, в чем же дело? Неужели ошибка в записях? Если нет, то может ли совпасть серия и номер двух разных облигаций? Срочно направили запрос в Государственный банк СССР. Так же срочно пришел ответ.

Оказалось, что может. Только в таком случае облигации имеют разные купоны. Правда, вероятность такого совпадения, тем более в одном городе, ничтожно мала. И тем не менее она, как оказалось, возможна.

Так и не узнал инженер П., в каком страшном деле его могли заподозрить. Не узнали ни его сослуживцы, ни родственники.

Итак, неудача. Но ведь весь поиск и состоит из таких вот неудач. Просто одно из направлений оказалось ложным. Значит, нужно идти другим путем.

Утром того же дня во двор многоэтажного здания, что на Советской улице, зашел прохожий. Самодельная шайба, пущенная рукой центра нападения дворовой команды, попала ему под ноги. Короткий удар — и шайба снова у нападающего. Это покорило мальчишек сразу же, нужно быть настоящим спортсменом, чтобы ударить так точно сходу. Еще через несколько минут ребятам казалось, что они уже давным-давно знают этого невысокого человека со смешливыми искорками в глазах.

Когда закончилось детальное обсуждение перспектив сборной двора на призовое место в районном первенстве, оказалось, что симпатичный прохожий знает нескольких игроков сборной Союза. Потом разговор зашел вообще о делах, к хоккею непосредственного отношения не имеющих, но тем не менее довольно интересных.

— У нас недавно в соседнем дворе милиция была, — сообщил самый младший хоккеист. — Веревку со столбов сняли и с собой увезли. И зачем им веревка?

— И не веревку вовсе, — тут же поправил другой, постарше. По всему было видно — он не только капитан сборной двора, но и вообще самый авторитетный среди ребят товарищ. — Только кусочки, а саму веревку жулики унесли. Вон, Сережка сам видел, как уносили.

— Это какой Сережка? Из четвертого подъезда, что ли?

— Нет, с третьего. Со второго этажа.

Дверь майору Светлову, а им-то и оказался прохожий «спортсмен», открыл вихрастый паренек, с озорными, любопытными глазами.

— Здравствуйте. Вам кого? — вежливо поинтересовался он. — Мама скоро придет. Папа на работе.

— Это хорошо, что скоро придет мама. Подождем. Но мне не только с ней, но и с тобой поговорить надо. Можно? Тебя ведь Сережей зовут?

—  Ага. А что такое? Я ведь... — видимо, Сереже припомнилось разбитое вчера во время матча стекло, а может, еще какое-нибудь прегрешение.

— Ничего, ничего, — доброжелательно успокоил его неожиданный гость. — Ты парень взрослый, и поэтому буду говорить с тобой прямо. Я из уголовного розыска. Ты нам сможешь очень помочь. Нас интересуют те самые жулики, которые срезали веревку во дворе...

Еще через четверть часа черная «Волга», прокатиться на которой мечтал Сережа, увозила его с взволнованной мамой. Машина затормозила у подъезда дома, где расположен тот самый таинственный уголовный розыск, о котором Сережа столько читал. Больше всего сейчас ему хотелось, чтобы двое или хотя бы один из его знакомых видели, как он входит в подъезд.

Вечером все сотрудники уголовного розыска были в сборе. Один за другим они сообщали о результатах дня. Благовидов сосредоточенно вычеркивал из блокнота отработанные версии, линии поиска. Их становилось все меньше. Значит, круг сужался.

Фотографию одного из подозреваемых и опознал Сережа с улицы Советской.

— Это Герман Патрушев, — докладывал на совещании начальник Свердловского уголовного розыска. — Подозревался и ранее в грабеже и краже. Но доказательств не было. Хитер, осторожен, изворотлив. Имеет близкие знакомства с ранее судимыми. Сейчас учится на курсах шоферов.

Особое внимание всех присутствовавших привлекло то, что особенно тесно Патрушев был связан с Владимиром и Георгием Коровиными, Арнольдом Щекалевым. Все трое были судимы. Однако урока из прошлого, по всему видно, не извлекли. Каждый из них работал от случая к случаю, больше для того, чтобы не привлекать к себе внимания участкового. Заработков от такой «трудовой деятельности» было немного, а пьянствовала вся компания частенько, да и по другим данным в расходах не стеснялась.

— Хочу подчеркнуть, — сказал начальник уголовного розыска в заключение, — со дня происшествия на улице Крылова эта троица друг с другом не встречалась. Почему такое резкое изменение в привычках? Да и мальчик одного из них опознал. Весьма убедительно для подозрения. И все же окончательное решение принять нельзя. Маловато данных. Будем работать.

Этой ночью спать не пришлось. Каждый полученный факт проверялся и перепроверялся. И здесь действовал железный принцип — всякое сомнение толкуется в пользу подозреваемого. Но сомнений оставалось все меньше и меньше. Достали образцы почерка всей четверки. Сравнили их с тем, который значился на записке, приколотой на заборе. Вывод экспертизы был единодушным: записка, снятая с забора дома на улице Крылова, и письмо, заканчивавшееся подписью «Г. Патрушев», написаны одной и той же рукой.

Принимается решение: задержать