Метод чекиста - Валерий Георгиевич Шарапов

— А что я сделал-то? — опасливо спросил он.

— Двух человек пристрелил. Можно сказать, единокровных твоих братьев по ремеслу! И еще спрашивает!

— Они меня на ножи хотели поставить! — воскликнул он. — Если б не волына!

Ну вот и отлично. Начал откровенничать, купился, значит, на нашу довольно абсурдную сказочку. Милиции он такого никогда бы не сказал, а здесь уже дискутирует, объясняет мотив. Давай и дальше так же, дорогой. Только не останавливайся.

— Врешь же. Ты просто хотел их завалить! — вдруг что-то толкнуло меня, и я выдал эту фразу.

Тут Стихоплет распрямил плечи. И его понесло. Полностью оправдал свою репутацию опасного психопата, одержимого дикими идеями.

— В этом мире какое-то право имеют только поэты и герои. Все просто, как в седой Античности.

— С чего это? — заинтересовался стоявший за его спиной Добрынин, уже засучивший выразительно рукава.

— Поэты — душа мира. А герои — его руки.

— С поэтами понятно, — согласился я. — А герои? Это кто? Чкалов, что ли?

— Да какой Чкалов. Они винтики. Герои — это кому не писаны ни человеческие, ни государственные законы. Которые совершают поступок. И сами отвечают за него.

— И кто у тебя такой герой?

— Ну, я был герой, когда застрелил этих… Вон, Германец был настоящий герой. Ни привязанностей, ни обязанностей — только деяние. Пусть жестокое. Но это подвиг!

— Германец? — переспросил я, и сердце радостно екнуло — это же предводитель той самой шайки, что убивала водителей. — Это который всех встречных и поперечных отстреливал?

— Это подвиг. Он поставил себя выше человеческого. Сестру свою двоюродную убил, которая хивру попалить хотела. Не дрогнувшей рукой. Он поставил себя выше всего людского. Даже родственных уз. Он герой! И это был подвиг!

Понятно. Еще один сверхчеловек. Сколько я их видел среди немцев и их прихвостней, среди шпионов и уголовников. Но почему они высшие — объяснить внятно не могут. А этот хотя бы пытается.

Выпятив грудь, Стихоплет изрек стихотворение:

Судьбою злой с вершин низринут,

Иду по выжженной земле.

Герой, поэт, служитель лиры.

И не давай прощенья мне!

— Твое? — поинтересовался с улыбкой наблюдавший за концертом Дядя Степа.

— Мое! — с вызовом ответил Стихоплет.

— Слабенько.

У поэта налились кровью глаза. Казалось, он готов вцепиться зубами в Дядю Степу и рвать его, как пес. Ну что ж, поэты всегда ненавидели критиков.

В общем, Стихоплет с лихвой оправдал наши самые смелые ожидания. Полный неврастеник, пребывающий в мире своих раскачанных эмоций, амбиций, уязвленного самолюбия и патологического желания выделиться. Если кратко — нормальный такой поэт. Знаю я ребят из подразделения госбезопасности по надзору за творческими личностями. Те уверяют, что для поэтической среды такой типаж стандартный. Они там на Парнасе все не дружат с головой. Но есть прирученные поэты, которые прыгают и подают голос по приказу. А есть совсем дикие и необузданные, опасные для порядка в обществе и умов сограждан.

— Так Германца ты знал? — поинтересовался Дядя Степа.

— Знал! — с вызовом произнес Стихоплет.

— Что, и в шайке его был?

— Не взял! Решил, что для мирового искусства я нужнее!

Ну да, даже такой псих, как Германец, побоялся такого неврастеника в свою душегубскую ватагу подтянуть.

— А Турок тоже с Германцем терся? — спросил я.

Стихоплет недоуменно посмотрел на меня и пожал плечами:

— Турок вообще из другой оперы!

Возбужденный философским диспутом, он перестал таиться и выдавал в запале дискуссии все. Вот правильно говорят — к каждому человеку нужен свой ключик. Поговорили об искусстве, о сверхлюдях — он и разоткровенничался.

— А уж не ты ли, друг ситный, Турка и завалил? — вкрадчиво полюбопытствовал Дядя Степа.

— Турка завалили? — с недоумением посмотрел на него поэт. — Как?!

— Да просто и надежно. Кастетом по башке.

— Я — и кастетом по башке. — Стихоплет рассмеялся. — Кастетом…

— Ну да. Грубовато для тебя. А кто же его?

— Да без понятия!

— Вы с ним на чем сошлись?

— Да так, работали потихоньку. По карманам да по квартирам. Потом его черт попутал связаться с этими двумя дураками — Пятаком и Клещом. Они под Германцем сперва ходили. Шестерили, их на серьезные дела не брали. Поэтому вовремя спрыгнули и под замес милицейский не попали. Мелкие человечки, слова доброго не стоят. Но Турка с панталыку сбили.

— Как?

— Да надоумили его машинами заняться.

— Как Германец?

— Германец для дела авто брал. А Турок решил на них длинную деньгу рубить. Я сразу понял — они просто умом поехали. Какой дурак будет машинами заниматься? Куда ее продашь? Это же не сережки из ушей фифы!

— Но все же нашли сбыт?

— Они его нашли. Или он их. В общем, в шайке деловой объявился. Странный такой. Погоняло у него было диковинное — Дольщик.

— Откуда такое?

— Да он когда братишек подтягивал, так и сказал — помогу вам, убогим, за долю малую. Ну Турок и брякнул — теперь ты наш Дольщик. Так и прилепилось погоняло.

— А имя есть?

— Прокопом сам себя называл. А так — кто его знает.

— И что они наворотили?

— Не знаю. Я от них отпрыгнул.

— Чего же отпрыгнул, если у них дела пошли с этим Дольщиком? — удивился муровец.

— Да Турку шныри нужны. А я сам фигура!

— Понятно.

— Слышал, потом у Турка с Дольщиком раздор вышел. Вроде какой-то ЗИМ угнали. А там что-то секретное было. И за них госбезопасность взялась.

— Во как!.. Можешь этого Дольщика описать? Как выглядит? Чем занимается? Где живет?

— Да без понятия! Я его ни разу не видел! Это все со слов Клеща — мы с ним одно время еще корешились, пока вдрызг не разругались! Он такой фартовый весь из себя стал. Прикид царский. Клифт с розочкой в петельке. А я типа грязь под ногами. Сука. Убил бы, — заворчал Стихоплет.

— Как этих твоих Пятака и Клеща найти? — спросил Дядя Степа.

— Сейчас не знаю. Клещ от милиции бегает. Пятака отец из дома выгнал. Где-то уголок снимают, наверное. Или по малинам кукуют.

— По каким малинам?

— Мало ли малин в Москве? Половина города! Одно время этих простаков как магнитом в Пушкино тянуло.

— Это под Москвой?

— Не-а. Это студенческий городок около Останкино. Там правильные «бродяги» собираются. За жизнь обсуждают. Отдыхают культурно…

Понятно. Это как раз напротив шереметьевского дворца и парка имени Дзержинского. Вокруг широкие проспекты, улицы. А тут деревня деревней.

В общем, интересное место. Надо посетить. Судя по загоревшимся глазам Дяди Степы, я понял, что он уже