Я во всем виновата - Элизабет Кей

– Он падал медленнее с большим парашютом, – сказала она. – Ты знала? Что маленькие падают быстрее?

Я кивнула, но нахмурилась, когда она приподняла левую бровь.

– Ничего ты не знала.

Я пожала плечами и перелезла через нее, чтобы сесть на диван. Взяла книгу со столика и сделала вид, что читаю. Через несколько минут мне стало скучно.

– Давай что-нибудь делать.

– Нет, я занята.

Она положила рядом два листочка – аккуратный с таблицей и мятый с каракулями – и начала переписывать цифры с одного на другой. Уже тогда она твердо решила быть не такой, как все. Она не хотела того, что было у всех нас: обычной школы, обычных друзей, обычного будущего. Она хотела поступить в школу для одаренных детей, которым суждено было добиться успеха. Ей нужно было отправить свой научный проект в выбранную школу, чтобы получить стипендию. В конце концов она поступила туда, но это было не так просто.

Лидия распахнула дверь в гостиную. На ней была пижамная куртка с оборками, расстегнутая до середины груди. Волосы сбились в колтун.

– Ужасно жарко. Я сейчас растаю.

– Да, – согласилась я.

– Может, пойдем на пляж? – предложила она. – Я принесу сумку.

– Я тут пытаюсь сосредоточиться, – заявила Эмбер.

Лидия задрала брови, опустила подбородок и широко распахнула глаза: это было лицо Манерной Эмбер. Обычно мы делали это дома, вдвоем, когда наши родители обсуждали наших кузин и их многочисленные достижения.

Лидия кивнула в сторону кухни. Я спрыгнула с дивана.

– Поверить не могу, что она поцеловала его. – Лидия рылась в хлебнице. – Но все равно она не может придумать несколько испытаний подряд.

– Не может, – согласилась я, разыскивая в шкафчике арахисовую пасту и джем.

– Он так офигел, да?

– Да уж.

– Он какой-то странный, – заметила она, – но клевый.

Я больше ничего не сказала.

Через несколько минут мы вернулись в гостиную с тарелками тостов. Я снова забралась на диван и захрустела, роняя крошки. Лидия свернулась калачиком на потертом рваном кресле напротив. Мы болтали о погоде, о нашей матери и о соседке, которая спасла меня.

Эмбер громко застонала:

– Пожалуйста! Я же просила!

Мы услышали громкий топот на лестнице, потом песенку и шуршание одежды. Дверь с грохотом распахнулась, ударившись о стену. На тете Мардж красовался узорчатый халат поверх красно-белой полосатой пижамы и зеленые пластиковые шлепанцы.

– Привет, девочки.

Говорила она очень странно – как аристократка, растягивая гласные. Теперь я подозреваю, что таким образом она пыталась скрыть посаженный сигаретами голос и невнятицу в мыслях, вызванную снотворным.

– Вы посидите утром дома? Я жду доставку, но мне надо уехать.

– Я занята, – буркнула Эмбер.

– И чем же?

– Своим проектом.

Тетя Мардж громко рассмеялась и закатила глаза.

– Ну, это по крайней мере порадует твоего дурака-отца…

Эмбер в ужасе посмотрела на нее: казалось, она сейчас расплачется.

Моя тетя не сказала бы этого, не назвала бы своего мужа дураком, если бы он был рядом и слышал ее. Он никогда не стеснялся и не сдерживался. Однажды он вырвал у нее из рук записную книжку – он считал ее попытки писать ерундой – и вышвырнул из окна в лужу. А еще он агрессивно, преувеличенно сильно целовал ее, сжимая ее ягодицы, пока она лезла рукой ему в шорты. Ему, казалось, было все равно, смотрим ли на это мы.

Я почувствовала острую необходимость сменить тему; я не хотела видеть, как моя двоюродная сестренка плачет.

– А куда ты едешь?

Но она уже развернулась, взмахнув полой халата, и исчезла в коридоре. Я слышала, как она поставила чайник на плиту, как тот засвистел. Как открывались и закрывались шкафы, как шлепались на стол салфетки.

– Какое чудесное утро, – громко пела она. – Какой прекрасный день!

Эмбер встала, уронив ручку.

– Невозможно! – закричала она. – Я всегда молчу, когда ты пишешь свой тупой дневник! Я всегда молчу, когда меня просят. Мне нужно всего несколько часов. Не понимаю, что в этом сложного.

В прошлом году я планировала тратить по десять минут каждый день, чтобы посидеть в тишине и записать свои самые сокровенные чувства в красный кожаный блокнот, очень похожий на тетин. Я не смогла. Вместо этого я начала рисовать каракули, придумывать маленькие комиксы о событиях дня или изображать целые натюрморты с мебелью и фруктами.

Эмбер взяла ручку и снова села.

И тут раздался глухой стук сверху, как будто кто-то топал по потолку. А затем пронзительный щебет и равномерный топот маленьких ножек по лестнице.

– Доброе утро, – пропищала Пейдж.

На ней была тонкая желтая ночная рубашка на бретельках. Волосы она аккуратно заплела в две косы, только несколько прядей надо лбом выбивались.

– Сегодня будет жарко, да? Мне кажется, будет слишком жарко. Как думаете, будет жарко?

Лидия рассмеялась. Я тоже не смогла удержаться.

– Что я сказала смешного? – спросила Пейдж.

Эмбер грохнула кулаком по столу.

– Да что с вами не так? – завопила она.

Пейдж замерла.

– Я… я…

– Наверное, хорошо, что ты такая милая. – Последние два слова Эмбер произнесла скрипуче, в нос, а потом сорвалась: – Потому что ты полная идиотка!

– Эй! – сказала Лидия.

Эмбер вытащила свой рюкзак из-под дивана, собрала свои бумажки в стопку и засунула их в рюкзак.

– Похоже, сегодня ничего не выйдет, – сказала она. – Будем заниматься чем-то другим.

– Да, – согласилась Лидия, – пожалуйста.

– Нам нельзя уходить далеко, – сказала я. – Твоя мама хочет, чтобы мы остались здесь.

– Почему? – прошептала Пейдж.

– Ничего страшного, – сказала Лидия. – Поиграем где-нибудь рядом.

Мы валялись в гостиной и смотрели мультики, когда услышали, как открылась входная дверь. Вернулись мамы, оживленно переговариваясь, нагруженные пакетами. На лбу у обеих блестел пот, а у тети были новые длинные фиолетовые ногти, похожие на когти.

Она посмотрела на нас:

– Ну и где моя посылка?

Мы посмотрели друг на друга, а затем пожали плечами. Наверняка мы прятались в своем укрытии в саду, когда ее принесли.

– Бога ради! – Тетя покачала головой. – Наверняка ее забрала Марианна, она подлизывается к почтальону. Это просто унизительно! Отвратительно назойливая дамочка!

– Я думаю… – начала моя мама.

– Никакого толка от вас, – заявила тетя Мардж, направляясь на кухню.

– Вот сука, – прошептала Эмбер.

Я не согласилась. Мне нравилась тетя.

Эмбер, на мой взгляд, была куда хуже.

Я решила, что она мне не нравится. Я не ненавидела ее, потому что это было бы слишком, но я решила, что она самонадеянная, высокомерная, нетерпеливая и, в конечном счете, грубая.

Я вела себя наивно.

Мне следовало ее возненавидеть.

Глава 18

Интересно, как бы сложилась моя жизнь, если бы в детстве меня