Золото в смерти - Нора Робертс

были обработаны герметиком. Когда доктор Абнер открыл этот контейнер, токсин изнутри проник в воздух. Это и вызвало его смерть.

— Но… это же дьявольски, правда? — побледнел Рафти, а его дочь крепко обняла его. — Мы никого такого не знаем. Это должно было быть предназначено кому-то другому.

— Сэр, посылка была адресована конкретно вашему мужу. Скажите, говорил ли доктор Абнер в последние недели о ком-то, кто его беспокоил, с кем у него была ссора или недопонимание?

— Никого. Клянусь вам. Я бы вам сказал. Зачем мне скрывать?

Голос его дрожал, слёзы застилали глаза, а дочь, дрожа, держала его крепче. — Папа, не расстраивайся. Мы хотим знать, кто причинил боль папе. Мы должны знать.

— Но она же говорила, что все его любили. — Он указал на Пибоди. — Она понимает это. А теперь кто-то... — Он сжал глаза, и Ланда встала и вышла из комнаты. — Ладно, ладно. Кто-то… для этого потребовались планирование, ресурсы, знания и ужасная жестокость. Мы никого такого не знаем.

Он наклонился к Еве, глаза полны горя и мольбы. — Поймите, пожалуйста, Кент и я прожили хорошую жизнь, старались делать добрые дела, быть хорошими людьми. Мы воспитывали детей хорошими, учили их делать добро, заботиться. Пожалуйста, поймите.

— Я понимаю, доктор Рафти. Я понимаю. Ничто из того, что делал ваш муж, не привело к этому.

Ланда вернулась с стаканом. — Выпей это сейчас, это успокоительное. Без разговоров. Я тоже доктор, и, дорогой, ты выпьешь это, иначе я достану свою медсумку.

— Он так гордился тобой. Любил тебя как дочь.

— Я знаю. — Ланда приложила успокоительное к губам Рафти, поцеловала его в щёку. — Выпьешь сейчас, потом пойдём наверх, полежишь немного. Я останусь с тобой.

— Но у них есть вопросы.

— Нет, пока всё.

Ева встала. — Ещё раз соболезнуем вашей утрате. Это слова копов, но они правдивы.

Никогда не бывает только мёртвых, — думала Ева, садясь обратно в машину. — Смерть — а уж тем более убийство — разрывает жизни на куски. И как бы их ни пытались сложить обратно, они уже никогда не будут прежними.

Для некоторых убийц эта горькая правда — своего рода бонус.

***

Они зашли в клинику Луизы и увидели, что в приёмной людно. Рядом с плачущим младенцем сидела женщина в изрядно интересном положении, явно радовавшаяся мысли о том, что скоро ей самой придётся круглосуточно заниматься таким же крикуном. В углу трое ребятишек чуть постарше шумно дрались и ссорились из-за игрушек. Вокруг — взрослые, с заплаканными глазами, кашлем, перебинтованными конечностями или с усталым, словно выжидающим, выражением лица — те, кто знает, что приём их задержится.

Ева подошла к стойке регистрации и начала доставать служебное удостоверение.

— Лейтенант, детектив, доктор Диматто вас ждёт. Проходите через боковую дверь. Шарлин проводит вас в кабинет доктора. Она сейчас с пациентом, но скоро будет свободна, — сказала регистратор.

— Отлично, спасибо.

За дверью их встретила жизнерадостная рыжеволосая девушка в цветастой тунике и провела мимо кабинетов и лабораторного поста в аккуратный офис Луизы.

— Она не надолго задержится, — сказала Шарлин.

— Тогда мы можем начать с тебя, — предложила Ева, заставив девушку моргнуть от неожиданности.

— О, ладно. Эмм... доктор Диматто сказала, что мы должны полностью сотрудничать.

— Так будет проще. Ты знала доктора Абнера?

— Конечно. Я работаю здесь около восьми месяцев. Он был одним из наших волонтёров — просто замечательный с детьми. Я учусь на педиатрическую медсестру, и он часто позволял мне помогать.

Она замялась, и её задор немного потух. — Мне он очень нравился... Тяжело осознать... Это как будто не доходит.

— Он с кем-то ссорился?

— Нет, как я сказала, дети его любили. Если ребёнок любит доктора, значит и родители ему доверяют. Он не выпендривался, не строил из себя начальника. Просто был своим.

— Ты видела его вне работы?

— Нет... Подождите. Был один случай пару месяцев назад — он задержался на ночной смене и проводил меня домой. Было скользко, и он настоял. Я живу в двух кварталах, но он не хотел, чтобы я шла одна.

Она вздохнула, и её весёлость сменилась грустью. — Он был очень заботливым.

— Хорошо. Шарлин, посмотри, кто ещё может поговорить. Пусть приглашают сюда.

— Хорошо.

Они получили сотрудничество, рассказы и сожаления от ещё двух сотрудников, прежде чем в офис вошла Луиза.

— Извини за ожидание. — В белом халате, который развевался на чёрной рубашке и брюках, она подошла к мини-АвтоШефу за столом.

— Это не твой кофе, но получше обычного офисного. Хочешь?

— Нет, спасибо.

— Прими соболезнования, Луиза, — сказала Пибоди.

— Спасибо. Мне тоже тяжело, — проглотила она глоток и выдохнула. — Рада, что именно вы двое ведёте расследование. Здесь сегодня большой наплыв, но вы можете использовать офис для допросов. Я организую ротацию персонала.

— Мы уже начали, — сказала Ева, вызвав удивление у Луизы.

— Да?

— Да. У нас есть ордер на всё, что касается погибшего, что не подпадает под защиту конфиденциальности.

Луиза достала из ящика диск. — Мы зашли сюда прошлой ночью после разговора с тобой и Чарльзом. Вот все данные. Не много — он был важным помощником, но всего несколько часов в неделю.

Ева взяла диск и передала Пибоди.

— Я уже поговорила с персоналом, в том числе с теми, кто сегодня не работает или на поздних сменах. Я знаю, вам надо быть дотошными, но вряд ли что-то новенькое найдёте.

— Может, я проверю пару пациентов — поставлю диагноз или два?

— Ха-ха, — устало усмехнулась Луиза, присев на край стола. — Я поговорила с людьми, которые знают Понти.

— Господи, Луиза.

— Прежде чем ругать, пойми: медики откровеннее с коллегами. Если Понти узнает, что ты о нём спрашиваешь — убийцы предпочитают не полицейских, а любопытных граждан.

Луиза пожала плечами. — Всё, что я услышала, — что он высокомерный заноза с талантами, особенно в неотложке. Его не любят, он равнодушен.