Убить Голиафа - Марина Валерьевна Герасимова

– То есть сбегаешь? – откровенно спросил Семён. – Изящное решение.

– Прости, я не успел тебе сказать из-за похорон, – продолжил я, не уточняя, решил ли президент сам пригласить меня в поездку или же это была моя, то есть Виктора, инициатива, – останешься за меня.

Разговор подхватил Виктор:

– С Крисом веди себя, как ни в чём не бывало. Он тоже не может позволить себе ослушаться высшую власть. Бывают предложения, от которых не могут отказаться даже олигархи или главы транснациональных корпораций.

– А что мы ему скажем?

– Сегодня за ужином и объявим. Правда, думаю, для него это не будет новостью. Он сейчас встречается с нашими либералами, среди которых есть и правительственные мужи, так что ему сообщат.

– А он не может перенести подписание на сегодня? – спросил я.

– Может, но не сделает, – ответил Виктор, – потому что официально узнает об этом только вечером. Предложим перенести подписание договора на две-три недели. И пусть это случится в Лондоне. Ситуация в стране меняется быстро. В конце концов, что-нибудь придумаем, чтобы сделать тебя невыездным, если юристы не найдут, к чему придраться.

– Как невыездным? – удивился я.

– Попросим наших партнёров в Штатах внести тебя в очередной санкционный список. За твою финансовую поддержку Кремля.

– Хорошо, – согласился я. Обращаясь к Виктору, я решил спросить его напрямую, понимая, что вопрос Ярыгина просто обязан был меня поставить в тупик, ведь для него я ничего не знаю о меморандуме. Перед Ярыгиным я выкрутился, но как выкручиваться перед «нашими»?

– О каком меморандуме говорил Ярыгин?

Виктор напрягся. Семён удивился. Но я понял, оба знают, о чём речь.

– Поговорим об этом позже, – сказал Виктор, – сейчас же нам надо обсудить, как вести себя с Крисом.

Я уже знал всех сопровождающих его лиц, с которыми мне предстоит встретиться на ужине. Виктор прочитал нам с Семёном чуть ли не лекцию, с кем и о чём говорить следует, а какие разговоры лучше пресекать сразу же.

– Мы на крючке? – спросил Семён.

Я догадался, что он имеет в виду прослушку.

– Мы всегда на крючке, – ответил Виктор, – слишком жирная рыба.

Шутка получилась грустной. Во всяком случае, в глазах Семёна промелькнуло именно это чувство. Я понял: парень хочет чувствовать себя дома, как дома, а не как на сцене театра перед публикой, которая даже не заплатила за билет.

Шахматы

Вечером за ужином дома также собрались гости. Правда, это уже были близкие родственники и самые лучшие друзья Анны Андреевны. Случайных людей здесь не было и быть не могло. Виктор лично составил списки приглашённых, предварительно оговорив со мной каждую кандидатуру. Почти всех я сегодня уже видел на прощальной церемонии.

За ужином много говорилось об умершей: светлая ей память. Я наблюдал за произносившими речи. Естественно, слова были самые добрые, какие только могут быть на свете. Кто-то произносил их, как по бумажке читал, стараясь выдавить из себя подобие слезы. У кого-то слёзы текли сами и не давали словам литься, как полноводной реке. Такая речь была отчасти сумбурной, но очень чувственной и, возможно, искренней. Впрочем, об Анне Андреевне, как о человеке, трудно было сказать что-либо плохое. Другое дело: она была матерью олигарха, и, произнося душещипательные слова, каждый знал, чья она мать, и именно это накладывало отпечаток на речи и их искренность.

Я понял, что большинство приближённых к семье людей говорят вроде бы хорошие слова и вроде бы искренне, но большой любви в них нет. Где-то признательность и уважение, где-то благодарность и искренняя скорбь, где-то соблюдение приличий, а где-то – страх и даже зависть. Впрочем, зависть – это понятно. А вот страх! Да, я почувствовал, что кое-кто испытывает банальный страх. Чего они боятся? Что же творится в стране и в мире? С этим предстоит разобраться.

Множество противоречивых чувств бурлили в людях. Но одного чувства я не почувствовал ни в тех, кто говорил, ни в тех, кто сидел за столом: никто не радовался её смерти.

Свободный от памяти эмоций, которые испытывал в жизни и которые, скорее всего, накладывали отпечаток на моё мнение о людях раньше, сейчас я формировал новое мнение, писал его с чистого листа. И не все те, кто считается близкими, останутся ими в дальнейшем.

Когда бокал за помин души подняла тётя Зина, я увидел настоящую скорбь. Здесь сомнений не было: именно так выглядит это чувство. Да и не сказала она почти ничего – сил не было, скорбь отняла их у неё. Всего лишь: «Пусть земля Анечке будет пухом!» Пусть будет!

Во время ужина я поймал на себе пронзительный взгляд Ивана и понял, что он наблюдает за мной. Что-то заподозрил? Я знаю, что он не приезжал на похороны брата. Были какие-то важные дела в Швейцарии. Виктор же рассказал, что Иван слишком хорошо нас с братом знает, и от него будет трудно скрыть потерю памяти.

Во время ужина я объявил, что сегодня утром президент сделал мне предложение, от которого не отказываются, и завтра на рассвете я лечу в Китай в составе делегации бизнесменов, сопровождающих президента в его поездке на высшем уровне. Планируется заключение множества контрактов, китайцы выказали заинтересованность в добыче редкоземельных металлов, готовы инвестировать миллионы долларов. Нельзя упускать такую возможность.

Крис Стоун, который сидел за столом вместе со своей дочерью, не удивился. Он, как и предсказывал Виктор, уже был в курсе. Когда я предложил перенести заключение договора, он сказал, естественно по-английски (Крис не знает русский), что он останется в Москве ещё на три дня и дождётся меня. Тогда мы и обсудим все наши дела, как финансовые, так и личные, ведь в повестке дня не только подписание договора, наши дети собираются вступить в брак. В свете всех происшедших за последнее время событий, этот вопрос требует детального обсуждения, ведь свадьба планируется уже через три месяца. Одно дело – смерть дяди, хотя и это существенно, другое – бабушки и дяди.

Я согласился, что нам есть, о чём поговорить, и кивком дал понять, что меня такой расклад устраивает. Два дня – не две недели, но они есть, за это время многое может измениться. Однако я понял, что Крис ожидал такого поворота событий и предусмотрел возможность задержки в Москве. Я уже знал, что у людей нашего с ним уровня не бывает случайных изменений планов, все дни расписаны по часам и минутам. Вот и сейчас, он побыл с