Убить Голиафа - Марина Валерьевна Герасимова

Не удивился и Виктор, когда услышал, что Крис Стоун в курсе моей завтрашней поездки. Да и Семён уже, по-видимому, пошушукался с Лиз.

Постепенно гости покидали дом. Кое-кто ещё оставался в зале, когда тётя Зина пошла в комнаты Анны Андреевны, её сопровождала Лена. Иван, прихватил бокал вина и удалился в смежную с обеденным залом комнату. Я проследил за ним взглядом и, обмолвившись парой слов с Семёном и Лиз, которые собирались прогуляться по парку, последовал за ним.

Иван сидел в кресле с бокалом вина в руке, но не пил. Я сел в кресло напротив.

– Что здесь происходит? – спросил он, и я понял, что что-то не так, и он это чувствует, видит, знает. И сразу же об этом его и спросил:

– Что-то не так?

– Всё не так, – резко брякнул он, – пойдём прогуляемся.

Также резко он встал, поставив бокал с вином на столик рядом с креслом. Иван тоже знает о глазах и ушах повсюду – догадался я.

Мы вышли на улицу и отправились к реке. Вечер был замечательный, слегка прохладный. Солнце готовилось сесть, недавно прошёл небольшой дождик, который не сумел промочить землю, но зато воздух стал кристально чистым и свежим. Мы молча шли сквозь парк. Джон и Сергей последовали было за нами, как обычно. Но я велел им увеличить дистанцию, заявив, что хочу поговорить с Иваном с глазу на глаз.

Иван молчал, мне не хотелось начинать разговор первому. Я ожидал, что за нами пойдёт Виктор, который видел, как мы отправились гулять, но этого не случилось.

Наконец Иван заговорил:

– Дмитрий, что за маскарад?

Это было неожиданно. Я ждал всего, чего угодно, но не того, чтобы Иван с ходу узнал меня.

– Как ты догадался? Даже мама не сразу поняла, а когда поняла – её не стало.

– Вот как? Значит, её смерть – не случайность?

– Думаю, да.

Возникла пауза. Иван не ответил, по каким признакам он узнал меня.

– Как ты думаешь, Виктор знает, что я не Олег? – спросил я.

– Вообще-то, это его профессия – всё знать. Что случилось?

Иван хотел знать всё и сразу. И я, не таясь, всё ему рассказал. Я чувствовал, что он один из тех, кто искренне жалел Анну Андреевну, да и она завещала верить ему.

Я рассказал, как очнулся без памяти Олегом, как мама вскрикнула, когда поняла, что я Дмитрий и поведала мне, что произошло. Я рассказал о карте памяти и подозрениях Анны Андреевны по поводу смерти отца, о меморандуме, о договоре, который может навсегда поссорить меня с Кремлём.

Иван молча слушал. Когда я закончил, молчание ещё пару минут висело в воздухе. Наконец, он выдохнул:

– Ты понимаешь, что всё это – дело спецслужб? И память ты потерял не случайно? Не от падения.

– Догадался. Занимаюсь с одним академиком, специалистом по памяти, – никакого результата. Однажды попросил его рассказать мне всё, что известно о памяти и когда её теряют. Простодушный доктор много чего мне порассказал, в том числе, о том, что есть препараты, которые поражают структуры мозга, отвечающие за память. И это практически навсегда. Антидота нет.

– Я тоже так думаю. Но зачем? Чтобы подписал контракт?

– Нет. Олег действовал бы так, как я действую сейчас. Старался бы максимально потянуть время, чтобы разобраться и понять, что к чему. Это же очевидно, что Кремль сделает всё, чтобы я его не подписывал. Крис – не дурак, знает, что подписание договора – под большим вопросом. У меня вообще сложилось впечатление, что этот договор – бутафория какая-то, для отвода глаз. Есть что-то ещё.

– Да, есть, – подтвердил мою догадку Иван, – Олег из Лондона рванул ко мне в Женеву перед своим возвращением в Москву. Он рассказал мне о меморандуме. Говорил, что не верить – оснований нет. Источник – Крис Стоун, а его источник – английское правительство и Ми-6. И поверить невозможно, не те люди в Кремле, чтобы подписать смертный приговор стране. Хотя поговаривают, что президент чуть ли не сумасшедший. Власть сильно меняет людей. Но Олег всегда доверял президенту и уважал его.

– Сегодня он звонил, соболезнования высказывал, – решил рассказать я, – дважды приезжал навестить меня, один раз даже поговорили. Впечатление сумасшедшего не производит точно. Немного подавлен, это есть. Но он справляется с нагрузками. Никаких «кузькиных матерей» я от него не слышал. Наоборот, очень рассудителен и прост в общении. Наверное, как всегда. Я не помню, каким он был. Да, может быть, и не знал: я же не Олег.

– Знал. Олег иногда брал тебя на высокопоставленные тусовки, особенно спортивные.

– Сегодня ко мне подходил Сергей Ярыгин, – перевёл я разговор в другое русло, – он спросил о меморандуме. Я ответил, как мог уклончиво, чтобы для тех, кто знает, что я потерял память, было ясно, что я ничего не знаю, а выкручиваюсь, в то же время для Ярыгина ответ прозвучал неоднозначно. Он сказал, что передаст «нашим». Кого он имел в виду?

Иван ответил не сразу, как будто обдумывая, что мне сказать.

– Ярыгин – банкир. Банкиров и имеет в виду. Тебе разве ещё не объяснили, что в стране – двоевластие. Одна власть – это банки и деньги, хозяева – не здесь. Другая – сила, засевшая в Кремле, которая пытается проводить свою политику. Иногда удачно, иногда – не очень. Потому что любая сила также нуждается в деньгах. Произошло такое сплетение денег и силы, что теперь трудно понять, кто какому богу служит. Сейчас Запад активизировался, чтобы деньги перевесили силу, подчинили её себе. Ну, а для тех последних, кто, как и Олег, верил в силу, хотя и денег не чурался, меморандум – это существенный фактор убеждения. Согласись.

Я согласился. Если Олег после того, как его увидел, дал поспешное согласие на договор, – это очень существенный фактор убеждения.

– Может быть, мне стоит рассказать всё президенту или премьеру? – предложил я, ведь как-никак я не Олег.

– Не стоит пока. Рано. Нужно понять, с какой целью создана эта комбинация, и кто за этим стоит.

– Да, – согласился я, понимая, что являюсь всего лишь фигурой на шахматной доске, пусть даже конём или ферзём, а не пешкой, всё равно – фигурой. И кто-то играет мной, делая свои ходы в шахматной партии. А кто-то – король и королева. Но кто? И какого цвета королю и королеве служу я?

– Когда уезжаете? – спросил я,