Смерть на голубятне или Дым без огня - Анна Смерчек

class="p1">«Что же это он так? Мог бы сказать, что это, и верно, моя улица, да навязать мне сейчас эту картину. Сам ведь только что говорил, что деньги ему были бы кстати. Экий он… даже не разберу: скромник или гордец», – размышлял Иван Никитич. На счастье, Зинаида решила звать гостя на чай, где разговор о Добытковых мог бы продолжиться.

Стол горничная накрыла в саду, среди деревьев. Явился еще сын художника: мальчик лет двенадцати, черноглазый в мать, и непоседливый.

– Вот вы давеча спрашивали о портретах, – весело рассказывала Зинаида, передавая гостю чашку чаю. – А ведь Тойво так и не нарисовал настоящего портрета нашего Сашеньки.

– Так он верно не может усидеть на месте, потому и не удается его запечатлеть, – заметил Иван Никитич, глядя, как мальчик то раскачивается на стуле, то подбирает под себя ноги, то свешивается под стол, чтобы сообщить что-то пришедшему туда псу. Взрослых поведение ребенка, кажется, вовсе не смущало, они не делали ему замечания и не смущались перед гостем резвости своего сына.

– Не в этом дело, – покачал головой Виртанен. – Он просто все время меняется. Растет. И я никак не могу ухватить какую-то одну, главную черту его характера. Вам, Иван Никитич, это должно быть понятно. Я ведь читал несколько ваших рассказов, и мне показалось, вы это умеете. Верно ухватить и передать в одной-двух фразах, кем является ваш персонаж. Кстати, в свою защиту скажу, что с Саши я сделал уже, должно быть, не одну сотню набросков.

– А что вы скажете про Татьяну Добыткову? Вам удалось разгадать ее характер? – Ивану Никитичу было приятно, что художник читал его рассказы, и он с удовольствием бы поговорил сейчас об этом, но нужно было как-то свернуть разговор на французского художника, чтобы, наконец, хоть что-то разузнать о нем. Иван Никитич положил себе на блюдце несколько ложек варенья и изобразил на лице глубокий интерес.

– Татьяна Савельевна… Я написал ее, как она есть: молода и красива. Вот только она скучает, – ответил Виртанен. – Настоящее ее, кажется, вовсе не занимает, вся она устремлена в будущее. Только будущее это вымышленное, и никаких практических шагов к его достижению она не предпринимает. Ее мысли заняты предстоящим замужеством, да вот только кавалеры, на ее вкус, все как-то мелковаты. Совсем не то, что в романах. К тому же она очень богата, так что выбрать кого-то в Черезболотинске ей сложно. А выезжать с матушкой или братьями в Петербург она не желает.

– Она милая барышня и хороша собой, – согласился Иван Никитич. – Я давеча побывал у них в гостях в усадьбе. Как жаль, что портрета мне не показали. Между делом речь шла еще и о французском художнике, что гостит у них. Я только недослышал – он тоже приглашен писать портрет Татьяны Савельевны?

Тойво и Зинаида переглянулись.

– Мне, признаться, ничего об этом не известно.

– Я слыхал, что Катерина Власьевна прекрасно ведет дела покойного мужа, – кивнул Иван Никитич, поспешно обдумывая, с какой бы еще стороны зайти, чтобы хоть что-то выведать о французе. – И как только у нее нашлось время и охота, чтобы еще и живописи учиться? А что же этот француз, он тоже дает уроки Катерине Власьевне? Как бишь его зовут? Запамятовал. Я, когда у них был, его не застал, к сожалению.

– Вы говорите, надо полагать о господине Девинье. Не думаю, что Катерина Власьевна возобновила уроки. С французом она познакомилась недавно, только этой весной, – припомнила Зинаида. – А уроки наша любезная Катерина еще прошлым летом брать пожелала. Да только вы правы, свободного времени у нее мало, так что скоро она оставила эту затею.

– Так она, стало быть, прекратила занятия? Что ж, это можно понять. На ней фабрика, и торговые дела. Впрочем, жаль… Моя жена прочитала где-то, что сейчас женщины приняты обучаться живописи в нашей Академии художеств, так что ничего удивительного в ее стремлении не было, – закивал Иван Никитич.

– Отрадно слышать, что вы придерживаетесь такого мнения, – кивнул Виртанен. – В Черезболотинске не все с вами согласятся.

«А что, это мысль! – думал тем временем Иван Никитич. – И как мне раньше в голову не пришло, что француз приглашен в усадьбу в качестве учителя рисования. Потому и работ его не показывают. А скрывается он, потому что Катерину Власьевну местные жители подняли на смех, когда она вышла на пленэр».

– А что же работы самого этого Девинье? Хороши?

– Мне сложно судить, ведь я видел только одну, – рассказал Виртанен. – Это был пейзаж. Вид озера, на берегу которого стоит усадьба Добытковых. Пейзаж исполнен талантливо. Вы слыхали о новом течении во французской живописи? Их называют импрессионисты, от Impression – впечатление. Девинье пишет как раз в этой манере: легкими светлыми мазками. Такие картины лучше смотрятся чуть на расстоянии. Тогда играют блики на воде, солнечные лучи, ощущается трепет листвы. Полотно Девинье, которое мне показали, было написано очень живо, с чувством. Хотя мне показалось, что художнику недостает уверенности, и выбор композиции несколько спорный. Впрочем, французская школа отличается от нашей. Катерина Власьевна все обещала познакомить нас с ее гостем, да все как-то не складывалось.

– Подождите, так вы даже не были друг другу представлены?

– Как ни странно – нет. Я даже ни разу его не видел, – пожал плечами Виртанен. – Хотя мне было бы любопытно с ним поговорить. Признаться, правда, я во французском несилен.

– Катерина упоминала, что он немного знает по-русски, – припомнила Зинаида.

– Как же так вышло? Вам наверняка хотелось свести знакомство, когда в Черезболотинске появился новый художник.

– Да как-то так… Знакомству все время что-то мешало. То он уезжал в Петербург по делам, то простужался. Должен признаться, что я и сам не очень общителен. Я скорее останусь в мастерской и поработаю, чем отправлюсь в гости.

– Да, это верно, – признала Зинаида. – Мы не так часто выходим. Впрочем, меня это не огорчает. Мне хорошо дома.

– Что ж, – Ивану Никитичу в словах художника послышался легкий намек на то, что он засиделся в гостях. Да к тому же и известие о том, что Виртанен не был знаком с французским художником выбило почву у него из-под ног. – Пожалуй, и мне пора отправляться домой и приниматься за новый рассказ. Быть может, я напишу о таинственном художнике, что скрывается в богатом купеческом особняке, являя собой загадку для всего города. А вы потом его проиллюстрируете!

– Попросите Катерину Власьевну, она не откажет вам в знакомстве с Девинье, – посоветовала Зинаида. – Она и сама очень приятная собеседница.

Иван Никитич открыл было рот, чтобы