Смерть на голубятне или Дым без огня - Анна Смерчек

– Да, Лидушка… – остановился он на пороге и задал еще один вопрос, который с недавнего времени не давал ему покоя: – Скажи, а что если бы я приобрел велосипед? Тут мне давеча доктор описывал, как это удобно для сельской местности. Как ты думаешь, получилось бы у меня на нем кататься? Да и вообще, стоит ли?

– Прекрасная идея! – одобрила Лидия Прокофьевна и, к удивлению мужа, добавила: – И мне бы хотелось научиться кататься!

«А чему я удивляюсь? – сказал себе Иван Никитич. – Двадцатый век на дворе!»

Местный художник Тойво Виртанен жил в конце Луговой улицы, так что Ивану Никитичу по дороге к его дому пришлось пройти мимо забора покойного Карпухина. Он поспешил скорее миновать неприятный участок дороги, опасаясь быть замеченным рядом с нехорошим местом.

«Могут ведь решить, будто бы я нарочно вернулся сюда, чтобы искать какую-нибудь из оброненных вещей или… или не знаю даже…» – сомневался писатель, стараясь не глядеть в сторону покосившегося Карпухинского забора. Правда, миновав его, он подумал, не стоит ли и на самом деле поискать обрывок письма, обнаруженного доктором. Хотя листок наверняка уже окончательно размок или унесен ветром. Иван Никитич приостановился и оглянулся. Над крышей Карпухинского дома, весело хлопая крыльями, взмыла к высокому синему небу стайка голубей, заложила живописный круг над соседними домами и повернула обратно.

«А красивые все же птицы, – невольно отметил про себя Купря. – Эх, жаль, что не удалось своих завести! За Карпухинскими, должно быть, сейчас соседи присматривают, как и говорил пристав. Зайти что ли, полюбопытствовать…»

Он было уже совсем повернул к дому Петра Порфирьевича, но тут же вспомнил неподвижное тело голубятника, распростертое посреди двора, дернул плечами и понял, что зайти в эту калитку ему больше никогда не захочется. Да и голуби эти – ну их! Смотреть на них и вспоминать всякий раз о найденном покойнике – вот уж невеликая радость. Лучше уж куриц завести. От них романтики никакой, да хоть польза будет.

У калитки художника Иван Никитич снова в сомнении остановился. Теперь ему вспомнились слова кухарки. А что если Виртанен читал в «Черезболотинском листке», что писатель был обвинен в убийстве его соседа, а потом не увидел опровержения? Не придется ли сейчас оправдываться? Примут ли его в этом незнакомом доме, не погонят ли? Почуяв незнакомца у ворот, с крыльца спрыгнул и побежал к калитке крупный лохматый пес, заворчал на визитера. Следом за ним из дома вышла молодая женщина. Она сделала несколько порывистых шагов к калитке и остановилась, глядя на Ивана Никитича с веселым любопытством, словно давая ему хорошенько рассмотреть себя. Эта дама, и правда, была не похожа на прочих обитателей Черезболотинска. Платье на ней было обыкновенное, но волосы, уложенные в две длинные темные косы, смуглая кожа, точеные черты лица и горящие черными угольками большие глаза, сразу выдавали в ней уроженку южных краев. «Должно быть, она черкешенка!» – догадался Купря и тут же вспомнил, что и точно, пристав говорил ему уже об этом. Иван Никитич, удивляясь, что не встречал раньше в городе такую примечательную для этих мест особу, поприветствовал хозяйку дома нарочито громко, опасаясь, что та не вполне понимает русскую речь. Но она, подойдя к калитке, отвечала совсем без акцента:

– Доброе утро! Вы, должно быть, пришли к моему мужу?

– Я полагаю, вы госпожа Виртанен? Очень рад! Я, право, несколько смущен тем, что явился к вам вот так запросто, без приглашения.

– Нет, что вы, не стоит смущаться! Но что же вы не проходите? Пса не бойтесь.

Она придержала собаку за ошейник и открыла калитку. Иван Никитич поспешно представился и прошел.

– Иван Никитич? Очень рада знакомству!

«И глазом не моргнула, услышав мою фамилию, – отметил про себя Купря. – То ли не читала клеветнической статьи, то ли из вежливости вида не подала».

– Только не вздумайте больше называть меня «госпожой Виртанен». Это мне совсем не идет, – молодая женщина протянула руку гостю. Не для поцелуя, а для рукопожатия, как делали теперь современные городские дамы. – Меня зовут Зинаида. Вы мне сделаете одолжение, если станете ко мне обращаться просто по имени.

Иван Никитич удивился и растерялся еще больше: он ожидал услышать какое-нибудь иноземное имя.

– Простите, а как все-таки по отчеству? – уточнил он.

– Нет, прошу вас, просто Зинаида, – она решительно затрясла головой и длинные черные косы запрыгали по ее плечам. – У моего отца было такое имя, что вам будет сложно выговорить. Не думайте, что я делаю для вас исключение, у меня со всеми уговор, чтобы обращались ко мне только по имени. Идемте, Тойво сейчас в мастерской.

Иван Никитич пошел по дорожке следом за Зинаидой, с любопытством глядя по сторонам. Часть участка занимало несколько деревьев, причем даже не плодовых. В их тени Купря разглядел живописную скамью и среди резных листьев папоротника два больших камня, словно нарочно уложенных там для красоты. Возле дома стояла старая белоствольная береза, опуская на крышу плети длинных ветвей, в которых уже начинала пробиваться желтизна.

– Вы, должно быть, думаете сейчас, где же у них тут грядки, – угадала мысли Ивана Никитича Зинаида. – Я знаю, в Черезболотинске принято каждую пядь земли засаживать полезными съедобными растениями. У нас тоже есть огород. Он там, позади дома. Мы нарочно оставили здесь лесной уголок. Это вовсе не от небрежности.

– Я и не подумал, что от небрежности, – заверил Иван Никитич. – Видно, что здесь есть задумка. Очень живописно и оригинально.

– Я рада, что вам нравится, – Зинаида одарила Ивана Никитича приветливой одобрительной улыбкой. – Я всякий раз так проверяю нового человека. Если он говорит: эти старые деревья следует срубить, она дают тень, потому у вас тут и не растет морковь и репа, то я делаю вывод: пришел человек, лишенный творческой искры, это человек материальный, приземленный.

– Ах вот как, – Иван Никитич приосанился и признался: – Смею надеяться, что я прошел проверку не случайно. Я ведь писательствую.

– О?! – Зинаида остановилась и порывисто повернулась к своему гостю. – Как интересно! Настоящий писатель! Вы непременно должны дать мне прочесть что-нибудь из ваших… стихотворений?

– Нет-нет, я не поэт. Я пишу чаще всего рассказы и работаю сейчас над одной повестью. Меня прежде всего интересуют людские нравы и разные повороты судьбы, при которых человек раскрывается и показывает себя, как он есть.

Зинаида смотрела на Купрю широко распахнутыми глазами с таким живым интересом, как будто готова