Искатель, 2003 №6 - Дмитрий Юрьевич Дубинин

разрешено всем. Им приносят блюда, от которых отказались более взыскательные клиенты, их обсчитывают официанты. От них демонстративно отворачиваются дежурные менты, если лох чувствует, что его «обувают», но из интеллигентской деликатности, помноженной на трусость советского обывателя, не решается сам подойти и пожаловаться. А если лох выйдет из-за стола под хмельком, то это уже стопроцентный претендент на место в ближайшем вытрезвителе. Наконец, мелкие гоп-стопники, что всегда вьются вокруг кабаков, редко упускают случай поживиться за счет такого вот бессловесного барана. А он, запомнив на всю жизнь свой выход в «ночную жизнь», черта лысого снова появится в кабаке, да еще всем своим друзьям расскажет, какой ужас там творится.

Словом, представители «среднего класса», если таковой, конечно, еще есть в нашей стране, рестораны обычно не жалуют. «Полярное сияние» не было исключением. Но небольшой зал оказался заполненным чуть больше, чем наполовину, а это в наше время — очень неплохой показатель работы кабака. Треть столиков была занята солидными мужиками, не иначе, удачливыми бизнесменами, в сопровождении женщин самых разных возрастов и форм; треть — разношерстными молодыми людьми; еще треть — наглыми стрижеными типами, которые, однако, вели себя пристойно — не ржали, не кидались в людей бутылками и не мочились под столы. К счастью, не было ни одного кавказца — я, конечно, не расист, но видеть эту публику не могу.

Мы выбрали столик, я открыл меню. Конечно, никакой строганины тут не подавали. Обычный ресторанный ассортимент, цены отнюдь не запредельные. Правда, кое-какие фирменные блюда, вроде филе из китового мяса, стоили солидно, но это, видимо, потому, что китовый промысел вроде бы как сейчас запрещен. Хотя, может, это вовсе и не китятина. В Маньчжурии, например, вам могут предложить рагу хоть из всей Красной книги, только нет никакой гарантии, что ушлые повара не пустили на него бродячую кошку.

Пока Наташа выбирала, что бы такого съесть-выпить для начала, заиграла ритмичная музыка и на эстраду выскочили пять полуголых девушек. Танцевали они, мягко говоря, не очень славно, да и внешность у них была поплоше, нежели у проституток из конторы Толи Колбасы.

Наталья брезгливо уставилась на девиц.

— Куда ты меня привел? Ты же знаешь, я терпеть не могу стриптиза, тем более такого убогого.

Что греха таить, в рекламе говорилось о «шоу девушек», но о стриптизе — ни слова. Про мой разговор с Геной Калединым я счел благоразумным промолчать.

— А что, они уже раздеваются? — спросил я, демонстративно не глядя на эстраду.

— Нет еще…

— Сроду не слышал, чтобы тут показывали стриптиз… — Я все же повернулся. Девицы уже были в одних лифчиках и трусиках, но смотрелось все это не очень эффектно. Похоже, танцовщицам и самим было тошно. Да еще освещение оставляло желать лучшего: девушки оказались хоть и ногастые, но тощенькие, и все их ребрышки падающий под слишком острым углом свет выставлял на всеобщее обозрение. Эстетики и эротики в этом зрелище было маловато.

— Суповой набор, — сказала Наташа.

— Пляска скелетов, — добавил я. — Как это там по-немецки будет?.. Тотентанц. Впрочем, если это, по-твоему, лишь суповой набор, аппетит у тебя он не отшиб.

— Нет.

— Вот видишь…

Наконец принесли первый заказ. Я опрокинул рюмочку под холодец, Наталья взялась за салат. Как бы там ни было, шел уже десятый час, а мы оба с самого обеда ничего не ели.

Девиц сменили музыканты, сыгравшие несколько песен на уголовную тему, потом две танцовщицы исполнили не очень приличную композицию с задиранием юбок и раздвиганием ног, чем вызвали оживление в стане стриженых. Затем музыканты заиграли танцевальные мелодии.

Наталья чуть отодвинулась от столика, вытянула ноги и стала разминать сигаретку. Однако с зажигалкой кидаться никто не спешил.

А народ понемногу прибывал. Когда танцы временно кончились, включилось несколько погашенных на этот период ламп, и я увидел, как по проходу между столиками движутся трое молодых мужчин вполне нормальной внешности, хотя и чуток быковатых, кроме одного. Правда, одетых дорого и со вкусом. И я тут же узнал одного из них — высокого и лощеного — по той записи на кассете…

Теперь, увидев его вблизи, я хорошо рассмотрел, что этот лощеный тип весьма уверенно держится, свысока обращается к своим спутникам и вообще, ведет себя так, будто он тут самый главный.

И, наверное, только сейчас я по-настоящему заподозрил, что отнюдь не простое знакомство связывало Лору с ушлым сутенером по прозвищу Колбаса.

8. КОЛБАСА ПРИ БЛИЖАЙШЕМ РАССМОТРЕНИИ

Вдруг что-то странное произошло в обстановке. Приглушенный мягкий свет в зале вдруг стал каким-то острым, но, вместе с тем, оставаясь не очень ярким. Зазвучала странная музыка, почти невозможная в таких местах; ритмичная, но отнюдь не та, что по душе сегодняшнему среднестатистическому обывателю в возрасте до тридцати. Конечно, на «фолк» народов Севера подобная мелодия тянула не на все сто, но кое-что, черт возьми, в ней было такое, что навевало мысли о шаманах и квашеных моржах.

Стриженые «рексы» завыли из своего угла. Но завсегдатаи, возможно, уже знали, что сейчас произойдет. Словно по команде «Р-р-равнение — на эстраду!» многие повернули головы туда.

И вот там появилась девушка, явно азиатского типа, хотя я вряд ли с уверенностью смог бы сказать, к какой ветви монгольской расы можно ее отнести. Наверное, та самая Айка.

Она была облачена в костюмчик, выполненный в псевдонародном стиле жителей Крайнего Севера — довольно легкомысленный, поди-ка, погуляй в таком по тундре! Руки^оги-шея голые, сапожки тоненькие, шапочка неизвестно как на густых черных волосах держится…

Но, в отличие от неумелых и пошловатых потуг недавних выступавших изобразить нечто похожее на стриптиз, танцевать эта девушка умела и любила. Обнажаться перед публикой, видимо, тоже. Короткая шубка, отделанная белым мехом, слетела с нее почти сразу же, и теперь перед взглядом посетителей играло в танце умелое тело молодой женщины.

Если это та самая Айка, то ядовитые слова Эммы по поводу ее внешности, были продиктованы примитивной женской завистью. Конечно, какой-нибудь утонченный француз вроде трех мушкетеров, скорее всего, покривился бы тоже, но эта женщина была отмечена той редкой красотой, которая, наверное, присуща лишь лучшим представительницам каких-нибудь наиболее диких племен. Это было настоящее воплощение самой природы, не тронутой цивилизацией. Да и ритм танца (не знаю уж, кто автор музыки!) действительно напоминал какое-то шаманство. Женщина на эстраде, гибкая, сильная, выделывала своим телом такое, что притихли даже горластые гопники. Впрочем, они, скорее всего, ждали, когда женщина разденется окончательно, и их ожидания не были обмануты. Оставшись в одних чулках, «северянка» сделала несколько