Клан - Кармен Мола

– Ты прекрасно знаешь, что поймаем.

– У вас был шанс, но теперь, когда вы его упустили, он сумеет не попасть в зону действия вашего радара.

– Что значит: у нас был шанс? Я тебя не понимаю, почему ты не хочешь выражаться яснее?

Некоторое время Мириам молчала. Она заметила, как резко изменилась Элена. Это была уже не раздавленная горем женщина, которая вошла в комнату допросов тюрьмы Алкала-Меко. Теперь она не отводила глаз, смотрела надменно, даже угрожающе, и Мириам снова вспомнила пум и пантер, разглядывающих туристов через решетку зоопарка.

– Пока я многого не понимаю. Что делали Мануэла и Сарате вместе? Почему оказались в Альмерии? Почему он ее убил? Как не возьму в толк, в какой момент ты потеряла голову и решилась убить Рентеро, однако понять тебя и Сарате для меня не так уж важно. Вы убийцы, и моя единственная цель – отправить вас в тюрьму. И чем больший вам дадут срок, тем лучше.

– И долго ты еще будешь разыгрывать этот фарс? Смешно смотреть, как ты пытаешься изобразить из себя полицейского по призванию. Ведь ты всего-навсего сантехник, которого вызвали устранить протечку, и этим ты и будешь заниматься. Ничего общего с работой полицейского твои действия не имеют.

– Я расследую гибель Рентеро, гибель Мануэлы. Я здесь во имя жертв.

– Не делай из меня дуру. Меня ты уже поймала, так что в этом нет необходимости. Ты здесь ради Клана. Интересно, как далеко вы способны зайти?

Мириам молча убрала отчет в портфель. Элена ждала, что занявшая ее место инспектор отбросит наконец маску: зачем продолжать игру, когда Элена уже оказалась там, где они хотели? В тюрьме. Вне игры. Однако Мириам встала и вызвала охранника, сообщив, что допрос окончен. Когда она взяла свое пальто, Элена заметила, что оно выглядит таким же дорогим, как пальто ее матери. Дверь комнаты допросов открылась. Стоявший на пороге охранник должен был отвести Элену в камеру.

– Я могла бы спросить тебя, что такое Клан, – обернулась к ней у двери Мириам, – но не хочу идти у тебя на поводу. Могу представить: какой-нибудь заговор или международный преступный синдикат. Угадала? Секретные замыслы разведывательной службы? Ты ошибаешься, Элена. Хочешь, чтобы мы поладили? Расскажи всю правду о Сарате и где его искать, и тогда я тебя выслушаю. Я пришла сюда не для того, чтобы терять время.

Элена услышала, как по тюремному коридору застучали, удаляясь, ее каблучки.

Глава 17

Поля были затоплены, дороги непроходимы, кругом грязь, а растворенная в воздухе пыль не только превратила город в размытое, похожее на смутное воспоминание пятно, но окрасила в серо-бурый цвет машины и дома. В этой пыльной, влажной дымке, от которой першило в горле, поблекли даже ярко-желтые, красные и зеленые вывески над дверями.

По счастливой случайности Сарате удалось нанять водителя старого внедорожника, когда-то относившегося к марке «шевроле», но теперь состоявшего из деталей еще как минимум трех других автомобилей. Водителя звали Том, и, несмотря на дьявольский акцент, он довольно сносно изъяснялся по-английски. К тому же он оказался расторопным и за те шесть часов, что Сарате провел в Монровии, успел раздобыть ему жилье и местный мобильный телефон.

Едва выйдя из самолета, Сарате почувствовал себя беззащитным ребенком, словно все, что он знал и умел в Мадриде, здесь не могло пригодиться и нужно было заново изучать, как вести себя с людьми и как ориентироваться в городе, существовавшем по своим таинственным правилам. Все тело Анхеля продолжало болеть, но обращаться в больницу он не собирался. Медики сразу сообщат куда надо, как только станет ясно, что рана у него на боку – огнестрельная. «Если хоть раз позвонишь по телефону, тебя схватят… Останешься в Испании, тебя схватят». Предостережение Мануэлы, ее стремление побыстрее исчезнуть, ее отчаянный страх помогли ему осознать масштабы Клана. Сарате не хотел бросать ее в машине, но ранение было смертельным, и помочь ей он уже не мог. С трудом передвигая одеревеневшее тело, с израненными ногами и руками, он ковылял на юг, пока не стемнело, и к тому времени добрался до окраин Сенеса. Переночевав на каменной скамейке возле пригородного ресторана, он утром снял в банке все свои деньги – их было не так уж много, около восьми тысяч евро – и купил в городской аптеке антисептики, анальгетики и бинты. С помощью всех этих средств он, как мог, обработал раны. Оставаться в городе было небезопасно: машину Мануэлы скоро обнаружат, и тогда его начнут активно искать, но куда ему деваться? Он очень хотел позвонить Элене или кому-нибудь из коллег в ОКА, но предупреждение Мануэлы звучало в голове, как мантра. К тому же он понимал, что не только подвергнет риску себя, но и поставит в сложное положение Элену. Нужно продолжать действовать в одиночку. Но как? Где?

Из разговора с Гайнором он вынес только имя – Сипеени – и место – Монровия. А еще он знал, что, как только будет идентифицирован по оставленным в разбитой машине следам, его паспорт заблокируют во всех аэропортах, поэтому действовал быстро. Из Альмерии он на автобусе доехал до Мадрида, забежал домой за документами и купил за наличные деньги билет на самолет. За шестнадцать часов, с двумя пересадками в Лиссабоне и Аккре, он благополучно добрался до Монровии.

Улица, по которой ехала машина Тома, напоминала муравейник: лавирующие мотоциклы, передвижные лотки с овощами и фруктами, мальчишки в майках европейских футбольных клубов и женщины в ярких, разноцветных платках.

Несмотря на усталость, Сарате предпочел сразу отправиться в испанское консульство. Оно находилось на Броуд-стрит, в жилом микрорайоне, напоминавшем архитектурой южные штаты США. При выходе из машины неприятно стрельнуло в боку. Рана от пули начала затягиваться, и он надеялся, что она не воспалится, потому что купить антибиотики ему не удалось.

Изнурительное, липкое пекло и повышенная влажность – если это был не его собственный жар – заставляли обливаться потом. Посольства Испании в Монровии уже не существовало, его функции передали посольству в Кот-д’Ивуаре. К счастью, в Либерии еще оставалось консульство, призванное оказывать поддержку немногим приехавшим в страну испанцам. В тот день консул находился в Абиджане, но Сарате принял секретарь, деликатно не придавший значения нездоровой бледности посетителя.

– Сипеени? Вам известно только это имя?

– Я знаю, что на йоруба оно означает «испанец». И знаю, что он работает или, по крайней мере, работал здесь в девяностом году, когда на посольство было совершено нападение.

Секретарь ответил, что из работников того периода в консульстве никого не осталось, но назвал имя одного человека: