Современный российский детектив - Анна Майская

— Дежурить возле пленного будет Большой, — назвал он его преступным прозвищем, прикрепившемся к этому чудовищному бандиту; именно ему атаман выразил свою исключительную благоскловнность, предоставив охрану врага, представляющего очень большую опасность, — тебе оказано высокое доверие всего нашего коллектива, так что, смотри, постарайся меня не сильно разочаровывать, — он многозначительно усмехнулся, — кроме всего прочего, на тебя возлагается ответственность и за нашу общую безопасность, то есть ты должен приглядывать и за окружающей территорией тоже — в общем, «усё», надеюсь, ты понял, что эта ночь будет твоя, где один глаз и ухо здесь, другие — на улице; отдыхать будешь днем, а следующая ночь опять останется на тебе. На этом инструктаж прошу считать состоявшимся — все ли тебе, здоровяк, понятно?

— Чего тут можно еще не понять? Все вроде бы просто: смотреть за «козлом» и стоять на часах по периметру всей деревни.

— Справишься?

— Конечно, справлюсь, — с полной уверенностью промолвил Большой, заверив главаря, что в полной мере готов нести свою нелегкую службу.

Борисов совсем уже было собрался уйти, но вдруг, находясь уже в самых дверях, словно что-то такое вспомнив, вернулся и, разорвав на груди Ивана одежду, увидел самодельную перевязку, над которой красовался жетон, явно свидетельствующий о принадлежности владельца к офицерскому составу подразделений войск специального назначения; озадачившись этим немаловажным обстоятельством, Виктор Павлович угрюмо вышел из «камеры-пыток», на прощание грубо сказав оставшемуся на охране бандиту:

— Смотри, головой за него отвечаешь! К утру он должен быть живой, и в том же самом положении, что я его сейчас оставляю.

От часового не ускользнуло изменение настроения своего предводителя, но он все равно не смог бы найти разгадку такой внезапной «трансформации», поэтому он попросту принял для себя самое благоразумное решение: «Достойно исполнить возложенную пускай и непростую, но очень ответственную задачу».

Атаман же, направившись к дому, сразу прошел к своей верной избраннице, которая, безумно устав за последние дни, лишь только ее голова прикоснулась к мягкой подушке, тут же заснула. Невзирая ни на какие условности, преступный суженный беспардонно разбудил, как он определенно считал, полностью «принадлежащую» ему Грету; он непременно намеревался изложить ей — и непременно прямо сейчас! — охватившие его тягостные сомнения, но девушка настолько погрузилась в мир сновидений, что, даже открыв глаза, никак не могла понять, чего от нее сейчас требуется; осознав всю бесполезность этой затеи, Виктор Павлович «махнул» на подругу рукой и отправился в соседнюю спальню. Всю ночь он размышлял и только перед самым рассветом смог забыться крепким, бесчувственным, сном.

Глава XXII

Пытка

Борисов проспал до обеда. Никто из его подчиненных, в том числе и верная Грета, так и не отважились его разбудить; она, тщательно все обдумав, для себя рассудила: «Раз он лег спать в другой комнате и никому ничего не сказал, значит, просто решил отдохнуть; а отдых «командира» — это дело святое». Поэтому, как только атаман открыл глаза и взглянул на часы, где стрелки неотвратимо показывали, что уже давно наступило время обеда, он незамедлительно был охвачен несоразмерным негодованием.

Выскочив в коридор, Виктор Павлович тут же направился к нерасторопной избраннице, чтобы сделать ей выговор, но ее на месте не оказалось. Он спустился вниз и обнаружил, что все остатки его некогда многочисленной банды, а с ними, конечно же, и «фройляйн» Шульц, сидят за длинным столом и ожидают пробуждения своего «полководца», чтобы получить на этот день дальнейшие «разнарядки». Всего их было пять человек; Большой, верный своему долгу, соответственно, находился на вверенном ему атаманом посту.

Поначалу Борисов «горел желанием» незамедлительно устроить разнос за то очень весомое обстоятельство, что, невзирая на всю серьезность создавшейся обстановки, ему позволили так долго валяться в постели, упуская при этом драгоценное время, но, окинув взглядом так сильно поредевшие ряды своего преступного «братства», так скрупулезно, годами создаваемого по мелким «крупицам, неожиданно поперхнулся и из-за подкатившего к горлу «колючего» кома не смог вымолвить ни единого бранного слова. Молчаливо махнув рукой двоим преступникам, сидевшим от него с ближнего краю, и указывая, что необходимо следовать за собой, беспощадный главарь направился к двери.

Ковров пришел в себя за час перед наступлением утра. Очевидно, бандиты, избивая его, все же таки сломали поврежденные ранее ребра, так как боль стала гораздо острее, а при каждом покашливании изнутри вырывались воздушно кровавые пузырёчки; дыхание же было затруднено, вероятно, было задето и легкое. Охранявший его бандит то сидел молча, то выходил на улицу, отсутствуя не более двух-трех минут, после чего возвращался обратно. Иван, осмотрев этого человека, только по одному его непроницаемому, угрюмому виду без особых затруднений смог для себя определить, причем достаточно четко, что тот является обыкновенной «торпедой», беспрекословно выполняющей любые приказания своего грозного повелителя; искать у таких «слабое место», пытаясь играть на их чувствах, по сути, было бессмысленно, да и попросту глупо, так как эти люди проявляют невероятные чудеса беззаветной, практически нечеловеческой, преданности. Поняв, что положение его безнадежно и мучительной смерти избежать не получится, офицер приготовился стойко переносить уготованные ему страдания.

Иван ожидал, что его начнут мучить прямо с рассвета, но время шло, а к нему так никто и не прибыл. «Дают передохнуть, чтобы подвергнуть более жестоким пыткам, либо же у них есть дела поважнее, чем расходовать свое бесценное время на такое «ничтожество», каким считают меня», — рассуждал пленник, стойко ожидая уготованной ему участи. Наконец, он не выдержал и спросил своего насупившегося, молчаливого конвоира:

— Чего-то твои не торопятся тебя поменять, может, забыли? Так и проторчишь здесь не «жравши»!.. Хорошая у вас дисциплина: бросили одного и погибай здесь, как знаешь.

Большой, действительно, давно уже испытывал дискомфорт в области чрезвычайно немаленького желудка: такую огромную массу необходимо было чем-то поддерживать; да и устал он изрядно, того и гляди, глаза сами по себе слипнутся. Однако, верный своему долгу, он стойко переносил эти невольные тяготы и лишения, спецназовцу же только и смог что ворчливо ответить:

— Значит, так надо… оспаривать приказы нашего главаря в банде не принято, так же, впрочем, как и выказывать свое недовольство. Так что тебе, «срань вонючая», лучше заткнуться и сидеть молча, пока я не разозлился и не вдарил тебе как следует — ты не представляешь, как хорошо было, пока ты, «уродец», находился в беспамятстве!

Ковров усмехнулся, не ожидая от этой горы мускулов такого обильного красноречия, но совету