Современный российский детектив - Анна Майская

с его новым знакомым в тесной, как он сам говорил, «дружеской» обстановке, более для него привычной и выводящей на откровенность; итак, именно по этому весомому основанию он и торопился оказаться как можно быстрее у себя в поселении. Прибыли туда уже ближе к полуночи, и атаман сразу же жестко скомандовал:

— Бутер! В сарай его… для особо ценных гостей! Я сейчас умоюсь и приду с ним беседовать.

Бандит, получив приказание, выполнил его в точности: он отвел пленника в хозяйственную постройку, используемую в этой деревне исключительно для совершения пыток. Касаясь ее особенностей, следует уточнить, что это была небольшая пристройка к гаражу, расположенная возле дома Борисова; она имела размеры три на три метра, полностью являлась дощатой, с крышей из мягкой крови, которая слегка протекала; внутри, в самой ее середине, был установлен деревянный столб, крепившийся очень прочно; в углу, расположенном справа у входа, имелся небольшой самодельный очаг, где накаливались до красна различные металлические изделия, предназначенные напрямую — и только! — для доставления болевых ощущений; кроме уже сказанного, в землю был вмонтирован пыточный стул, который нельзя было вытащить даже при всем огромном желании (на нем во время пыток жестко фиксировались ноги и руки очередной подвергаемой испытаниям жертвы); с левой стороны стояли трехэтажные стеллажи, где также имелись инструменты, больше используемые для причинения боли, а не чего-то другого.

Именно в эту неказистую каморку и привел Бутер Ивана. Первоначально он привязал его к столбу, дабы избежать возможного противоборства, предусмотрительно не развязав ему руки (после того как была уничтожена добрая половина их банды, преступники стали с уважением и опаской относиться к этим отчаянным людям, невольно ставшими их врагами, — это, что не говори, наводило на определенные размышления даже таких недалеких людей, из которых состояла большая часть этого лесного преступного «братства»).

Через двадцать минут явился Борисов, сопровождаемый еще тремя своими соратниками. Все это время пленник и его охранник молчали, не перемолвившись друг с другом ни одним, даже, казалось бы, самым обыкновенным, словом. Как только открылась входная дверь, показавшийся в проеме главарь, придав себе грозное выражение, резко скомандовал:

— Пересадите его на стул.

Ковров исподлобья взглянул на своего будущего мучителя, ставшего ему смертельным врагов, и одарил его ненавидящим взором, яснее-ясного говорившим: «Если ты меня по какой-то причине сейчас не убьешь, то за мной в последующем, уж точно, дело долго не станет». В то же самое время Бутер и еще двое пришедших с главарем лесных разбойников немедленно бросились исполнять прозвучавшее для них приказание: они отвязали спецназовца от столба и принялись снимать путы, сковавшие его руки. Однако! Как только Иван получил некоторую свободу, он, не обращая внимание на острые боли в левой части груди, сделал внезапный выпад, закончившийся «знакомством» носа ближайшего бандита с его правым, почти «металлическим», кулаком; несмотря на свой исполинский рост, сопоставимый с огромной головой и накаченной до безобразия мощной фигурой, от полученного воздействия бандит на доли секунды потерял окружающую ориентацию — он обхватил лицо руками, сквозь которые медленно стала сочиться ало-бурая кровь.

Остальные бандиты, очевидно, к чему-то такому были готовы и, вероятно, ожидали, что события могут начать развиваться подобным сценарием, потому что они сразу же окружили офицера со всех четырех сторон, вот-вот готовые перейти к более эффективным, или, лучше, активным, действиям. Помещение было небольшим и вести действенное сопротивление одному, да тем более раненому, было делом, заранее обреченным на полное поражение; однако отважный спецназовец решил действовать до конца… Он сразу же определил предназначение этой коморки и мысленно себя обозначил: «Уж лучше умереть в неравном бою, чем быть мучеником до смерти»; именно по этой причине, обезвредив на какое-то время одного противника, он безошибочно определил, кто здесь является главным, и, издав «звериный» крик, бросился на него, намереваясь поразить ногой в пах — самое болезненное место мужчины.

Виктор Павлович слыл не только талантливым организатором, но и довольно сносным рукопашным бойцом; разгадав замысел своего врага, он резким движением отстранился чуть в сторону, одновременно проводя ладонью удар, направленный в сонную артерию нападающего Коврова; Иван также увидел это движение и, рассекая ногой пустоту, немедленно перегруппировался и, опустив ее на землю, присел, прежде чем рука неприятеля достигла до цели. Проводя этот защитный маневр, ему пришлось чуть извернуться, да так неудачно, что было спровоцировано острое болевое ощущение в поврежденных хищником ребрах; только на мгновение спецназовец потерялся в ориентации — бандитам оказалось этого более чем достаточно… все вместе, общим скопом, они набросились на него, нанося многочисленные удары, попадавшие также и в пораженное звериными лапами место.

— Валите его с ног! — в бешенстве заорал Борисов. — На землю, «урода»!

И тут же сам вывел офицера из равновесия ловко проведенной профессиональной подсечкой. Как только тот оказался на холодном полу, земляном, бывшим без какого-либо покрытия, бандиты взвыли от радости и принялись безостановочно колотить его ногами по телу. Иван давно уже потерял сознание — боль в месте ранения была настолько сильной, что на время остановила его дыхание — и в дальнейшем он уже не видел и не ощущал, как над ним глумились не в меру «похрабревшие победители».

— Ну все! Хватит! — вдруг остановил всех грубым окриком атаман, справедливо посчитавший, что последующее избиение может повлечь наступление гораздо более тяжких последствий. — Он уже без сознания — и, по-моему, даже не дышит? Как бы он здесь не окочурился раньше времени, а мне еще нужно задать ему несколько интересных, для меня очень важных, вопросов.

Бандитам, увлеченным своей столь легкой победой, стоило большого труда, чтобы взять себя в руки и не забить свою жертву до смерти, но грозный голос их предводителя, как всегда, оказал свое магическое влияние: они немедленно прекратили пинать бездыханное тело Ивана и, тяжело дыша от распиравшего их изнутри жуткого гнева, тем не менее послушно отодвинулись в сторону.

Посмотрев на лежавшего без движений Коврова, Виктор Павлович опытным глазом знатока смог определить, что враг его все еще живой и просто находится в глубоком нокауте.

— Крепите его живей к стулу, — обратился он к своим подчиненным подельникам, — да, глядите, — чтоб понадежней.

Когда все было готово, Борисов лично убедился, что пленник ни при каких обстоятельствах не сможет освободиться, и, оставшись довольным его положением, с удовлетворением произнес:

— Всё, идем спать! С этим же продолжим беседовать завтра… Бутер, ты идешь с нами, а на охране останется…

Атаман внимательно осмотрел всех присутствующих и остановил свой взгляд на огромном, под два метра ростом, здоровенном детине, достигшем двадцати девяти лет от рождения. Непроницаемое