Кровь в наших жилах - Татьяна Лаас

Крынина стала белеть:

— Да не примут псы такое. Мне прокурор-то сказал, что нет невинно осужденных, что не бывает такого.

Громов согласился с ней — он это прозвище опричников терпеть не мог:

— Псы не примут. Опричники — да. Погорелов, еще и на имя архиерея жалобу пиши, что забыл господин прокурор Уваров о самом главном невинно осужденном. О Христе. Хотя я сам доведу это до сведения и прокурора, и архиерея.

Погорелов вздохнул:

— Зря вы так.

— Как? — повернулся к нему Алесандр.

— Надежду вселяете. Вы взлетите по карьере, уедете, а болото тут снова затянет, снова будут тянуть мзду, да еще и прошлое всем припомнят.

— А кто сказал, что я отсюда, из Суходольска куда-то собираюсь уезжать?

— Так… А что вам делать в нашем болоте?

— Квакать, — мрачно заявил Александр. — Виноват, сорвался. Погорелов, холера, садись уже и займись делом!

* * *

Светлана проснулась поздно — старостиха Марфа Петровна поведала, накрывая на стол в мелкой кухоньке, что сам «ваш родие» запретил её будить, велел, мол, на цыпочках ходить и не тревожить.

— Вот, не тревожили, — развела Марфа Петровна руками. — Да вы кушайте, кушайте, усе свежее! И яишенка, токмо пожарила, и блинцы, и сметанка! Может, вам варева сладкого подать? Иль еще чего?

Старостиха явно не знала, как такую важную гостью, настоящую магиню, потчевать. Видимо, Демьян чего наболтал ночью, не иначе — у него язык без костей. Саша бы не стал так старостиху впечатлять доблестями Светланы.

— Спасибо, больше ничего не надо, — сказала она, быстро бормоча молитву и принимаясь первым делом на жареную на сале многоглазую яичницу с уже побелевшими желтками. Официально, Светлана вместе с другими полицейскими, в дороге. Путнику в дороге можно непостное. Блины, толстые, с кружевным краем, она решила съесть потом, если влезут после глазуньи. Кромеж молчал, не вмешиваясь. Интересно, они еду пробовали на яд или лишь присматривали, как Марфа Петровна готовила? Хорошо хоть не вмешались, накрывая на стол…

От огромной русской печи жаром несло, так что дышать на кухоньке было тяжеловато. По виску Светланы струйка пота потекла. Из горницы доносилось приглушенное бормотание, и не понять, что там обсуждают. Хотя Сашину «холеру» было то и дело слышно. Светлана не сдержала улыбки, думая о нем. Вчера он, когда шли ночевать в дом старосты, даже не пытался отправить её кромежем в городской дом. Он не командовал ею ни как жених, ни как «ваш родие».

Старостиха так и осталась в кухонном закуточке. Она встала у мелкого оконца и подобострастно смотрела на Светлану, готовая подать что-нибудь по первой же просьбе. Марфа, на вид лет тридцати пяти, а то и сорока, снова и снова теребила рукав вышитой сорочки — волновалась из-за высокой гостьи. Светлана понимала её — уже второй день в доме старосты бедлам творился: вчера урядник в доме допрос устроил, парней связал да велел в доме под присмотром держать — волостное правление в Смольниках, а жандармы только в Волчанске. Сегодня «ваш родие» устроил допросы в горничной, еще и мага непонятная… И всем кланяйся, и всех корми…

— Может, присядете рядом? — предложила Светлана. У неё из-за взглядов старостихи кусок в горле только чудом не застревал. Отвыкла она уже от такого за годы не во дворце.

Марфа Петровна замахала руками, так что шаль на груди разошлась в стороны, показывая вышитый ворот сорочки:

— Да как можна та! Вы кушайте, кушайте… Можа, вам чайку? Только чай копорский, не обессудьте. Ваше родие уже поморщился, но пил.

Светлана отодвинула тарелку с побежденной яичницей и согласилась:

— Можно и чайку. И все же, сядьте, пожалуйста. Я хочу вас кое о чем спросить.

Рукаву сорочки скоро плохо придется — старостиха его дернула от волнения, а потом помчалась к самовару — чай наливать. Светлана нахмурилась, пытаясь вспомнить сорочки на вчерашних покойницах — не присматривалась вчера, а вот зря!

Марфа Петровна чай подала и все же села на край лавки, готовая бежать при малейшей опасности — видимо, подозревала, что городская мага куда как хуже привычных деревенских ведьм.

Светлана подалась к ней:

— Я могу посмотреть вышивку на вашей сорочке?

Марфа даже отпрянула в сторону от Светланиной руки:

— Да чегось её смотреть. Вышивка как вышивка. Обычная. Суходольская.

— И все же…

Старостиха осторожно протянула руку, словно Светлана её сейчас откусит.

— Все, как у всех, — пояснила Марфа Петровна, наблюдая, как палец Светланы заскользил по красным, уже растрепавшимся от старости нитям вышивки. — Крестом вышиваем. Эт не я делала, это племяшка моя.

— А что это? — спросила Светлана. Она помнила, что подобные узоры были на сорочках, которые ей присылала Агриппина Сергеевна для защиты от Нави. — Красивый узор.

Марфа Петровна раскраснелась от похвалы и принялась показывать да рассказывать:

— А это, значится, Идольмень-окиян. А енто, сами знаете, алатырь.

Знак алатыря сложно не узнать. Его даже не язычники знали.

— А вот енто четыре Дола, что, значится, змеи проложили от Идольменя, ища свои дома. Видите, енто Огонь, енто брат евоный Земля…

— А как же Мать сыра земля? — спросила Светлана.

Марфа побелела, вспоминая, что перед ней городская магиня — чуть руку не отдернула в сторону, боясь, что её сейчас язычницей объявят:

— Так… Побасенки же. Нет никакой Матери сырой земли, и братьев змеев нетути. Так, только узоры и осталися. Нельзя, что ль?

Светлана нахмурилась — как-то раньше она не интересовалась особенностями местной вышивки. Довольствовалась тем, что все про Сухие долы говорили: мол, оставил их змей, запряженный в плуг.

— Можно, конечно, можно. На народные промыслы запрета нет, а вышивка как раз они и есть. Так эти узоры…

Марфа отмерла и снова принялась пояснять, на всякий случай осенив себя крестом:

— Енто вот брат Вода, енто змей Вихрь. Видите, они все вокруг алатыря крутятся… Я вчерась как раз по сорочкам на покойницах и поняла, что не наши енто девки. У нас все алатыри да долы вышивают, а на тех петушки да китаврасы, прости господи, были вышиты, да еще и нити не красные, а всяко разные. Слышала я, что на югах ярче вышивают, но у нас так заведено. Без алатыря вообще нельзя.

Светлана вспомнила свою, точнее Наташину рубашку-долгорукавку. Та была богато расшита гладью розовыми нитками — в тон верхнему платью.

— Значит, — Светлана сделала глоток чая и чуть не обожгла горло, до того он был горяч. — Вы по вышивке поняли, что это не местные.

— Не Суходольские енто девки, не носят наши такое. Если только городские, но тут я не подскажу, вам виднее,