Искатель, 2002 № 11 - Журнал «Искатель»

— Ну, а пьяный-то как?

Из шурфа, из-под земли вырвались протяжные тонкие звуки.

— Да он поет! — удивилась Вера.

— Ну, тогда выберется по ступенькам. Идем.

Просторная и какая-то безразмерная квартира. Три комнаты, плюс кухня-комната, плюс ванная-комната и плюс прихожая-комната. Итого шесть. Растеряешься и затеряешься. Тамара слонялась…

Квартира небедного человека. Мебель гарнитурная. Итальянские окна. Ворсистые паласы. Импортная посуда, фарфоровые сервизы. Бар с подсветкой и зеркалами: в нем не пиво, а вина и водки с нерусскими наклейками.

Уходя, Саша велел сидеть тихо, как мышка: на этих паласах и не топнешь…

А кухня? В морозилку туша барана влезет. И сплошные агрегаты с механизмами. Допустим, соковыжималку и кофемолку Тамара знала. Но какой-то комбайн… Множество машинок для резки… Микроволновка… А это что — мороженоделательная машина?.

Тамара прошла в самую большую комнату и начала осмотр шкафов. Первый — с мужской одеждой. Три костюма, две спортивные куртки, дубленка, множество рубашек… С десяток галстуков. Плащ из плотной серебристой ткани, похожей на фольгу. Странно… Этой одежды она на Саше никогда не видела. Неужели бережет?

Тамара открыла другой шкаф, рядом…

Боже, дамская одежда. Каракулевое манто на ярко-красной подкладке… Платье с ручной вышивкой бисером… Жакет из полиэстера. Халат, отделанный пухом… Кимоно с драконами… Но чье это?

Первым ее желанием было схватить трубку и позвонить Саше. Но он не сказал ей номера своего мобильника, потому что мыши по телефонам не говорят.

Неужели у него есть женщина, богатая и наверняка красивая? И это ее квартира. И Саша будет здесь жить с двумя, с этой женщиной и Тамарой… Вполне возможно: одалживал же он ее Гюнтеру. Теперь в моде все, что угодно. Если уж мужик на мужике женится, то любовь втроем наивна, как игра в куклы. Но она не согласна — тогда уж лучше с моста…

Тамара села в кресло, податливое, как гамак.

Чувство одиночества почти физически сдавило грудь. В который раз она нуждалась в советчице, но не было рядом ни матери, ни надежной подруги, ни какой-нибудь родственницы. Теперь всевозможные советы дают по телефонам. Говорят, есть номер, по которому можно получить бесплатную консультацию как предохраняться: слово «контрацепция» ей было не выговорить. А куда звонить в ее положении? И куда звонить, если нужен кусок хлеба?

Тамара поднялась и мелкими шажками двинулась по квартире.

Спальня… Но в глаза бросились не покрывала, ковры и пуфики, а фотопортрет на стене, висевший навязчиво, как в музее. Тонкое лицо юной женщины. Черные блестящие глаза надменно смотрели из-под темной пышной челки. Розоватые губы…

Вдалеке, на том конце квартиры, мягко закрылась дверь. Тамара ринулась туда и попала в Сашины объятия. Но она вырвалась, схватила его за руку, привела в спальню и нервным подбородком показала на портрет.

— Кто это?

— Хозяйка квартиры.

— Квартира… не твоя?

— Моя, я купил ее.

— А где же хозяйка?

— В загранке, вернется и шмутки заберет.

Физическая тяжесть отпустила грудь. Вместе с ней сгинуло и одиночество, словно растаяло под едким взглядом его глубоких серых глаз. Но, похоже, занервничал он: швырнул свою сумку в кресло с такой силой, что оно едва не опрокинулось.

— Томка, я пляшу чечетку…

— Как понимать?

— Какой-то фраер сидит на ступеньках третьего этажа и пьет пиво…

— Наверное, бомж.

— Второй фраер покуривает у парадного…

— Наверное, жилец дома.

— Третий фраер читает газетку в «Фольксвагене»…

— Кого-то ждет.

Ее слова Сашу не успокоили. Он метался от окна к окну, к двери и опять к окну. В кухне выхватил из холодильника бутылку водки, плеснул в кофейную чашку, выпил и продолжил метание по квартире.

— Саша, да кого ты боишься?

— Конкурентов.

— А если заявить?

— Куда?

— В компетентные органы.

Ей показалось, что Саша от выпитой водки начал звонко и часто икать, но он так смеялся — от выпитой водки. Отикав, зло удивился:

— Я что — лох с бестолковкой вместо головы? Как смотрят на жалобщика… Значит, у тебя нет ни связей, ни братанов, ни денег.

И тут же успокоился, словно нашел решение. Теперь ходил по комнате сосредоточенно, что-то обдумывая. Она ждала недолго, потому что Саша буркнул вроде бы никому:

— Ловят на живца…

— Что?

— В башке у меня не мозги, а пенопласт. На хрена вырвал тебя из дому? Только дал повод… Тамара, собирайся.

— Куда?

— Вернешься домой. Выйдем вместе, а на улице разбежимся.

— И когда появишься?

— Позвоню…

Что ей собираться? Чемодан еще не распакован. Они покидали квартиру в каком-то нервозном темпе. Когда Саша вертел ключ в замке, соседняя дверь выпустила пожилую женщину. Она кивнула:

— Здравствуй, Сережа.

Уже внизу Тамара спросила:

— Почему назвала тебя Сережей?

— У нее склероз.

Исчезновение лейтенанта Чадовича всполошило РУВД. Случалось, что сотрудники гибли, но не пропадали бесследно. Весь оперсостав, все участковые и вся агентура были подчинены единой цели — собирать любую информацию о лейтенанте. Даже ГАИ включилось и автомобили осматривали придирчивее.

Были опрошены знакомые и подруги Самоходчиковой. Ее квартиру взяли под плотный круглосуточный надзор. В больнице дежурил оперативник на случай ее звонка.

Майор Леденцов никак не мог взять в толк, почему Чадович не позвонил и никак о себе не дал знать. Не успел? Майор был готов выгнать из милиции оперативника, который дежурил в тот день у квартиры и не проследил, куда направились Шампур с девицей. Впрочем, оперативник объяснил: Чадович сам пошел за ними, отпустив его до вечера.

А криминальная жизнь в городе продолжалась, выплескивая свои грязные волны на РУВД…

В один час пятьдесят минут ночи группа парней в количестве двадцати человек ворвалась в кафе геев — бить «голубых». Схватка вышла жестокой и долгой, затихшая под утро при помощи ОМОНА. В кафе живого места не осталось. Модные шторы были скручены и сорваны; красивые новые светильники из витражного стекла вызолотили пол бисером…

И жертвы. Трупов не было, но полно тяжких и менее тяжких телесных повреждений. Прокуратура возбудила уголовное дело. Все свободные сотрудники подключились к нудному процессу выяснения: кто, кого, как?..

Человек пятьдесят задержанных доставили в РУВД для сортировки. Капитан Оладько брал объяснение у странной щетинистой личности с накрашенными губами и пахнувшей дезодорантом, вином и жареным луком. Одна половина прически, которая торчком, краснела как раскаленная проволока; вторая половина, которая волнистая, лежала сиреневой плюшечкой.

— Вы что пишете? — удивился он, следя за ручкой капитана. — Разве я говорил, что «голубой»?

— А какой же ты?

— Не совсем «голубой»…

— Давай выразимся так: голубой в клеточку.

— Эту бумагу я подписывать не буду.

— А если голубой в полосочку?

Парень налился красной злостью, и, что интересно, одна