Я во всем виновата - Элизабет Кей

– Как тут хорошо, – сказала Пейдж.

Мы просидели так некоторое время – наверное, час, – шевеля пальцами ног в траве и плетя веночки из маргариток. Мы обсуждали свои планы: долгие дни, которые мы проведем на пляже, прыгая по камням и плюхаясь в море. Не знаю, почему мы с этого не начинали.

– У меня есть идея.

Эмбер. Конечно же, это была Эмбер.

– Ну? – спросила я.

– Давайте устраивать испытания.

– Например? На смелость?

– Давайте! – воскликнула Пейдж, которая, если уж на то пошло, ни за что бы не согласилась рискнуть. Так что, когда все же пришло время, мы даже не сообразили облегчить ей задачу.

– Интересно! – сказала Эмбер. – Я не думала о смелости, но это должно быть здорово.

Я помню, что она смотрела на меня, когда говорила это.

– Тогда ты первая, – решила я.

Она сидела неподвижно, скрестив ноги, и думала.

– Давайте стучать в двери и убегать, – сказала она в конце концов.

– Нет, – возразила Лидия, – я не буду. Это глупо и по-детски, и у нас будут неприятности.

– Я сделаю это, – сказала я.

Ах, если бы я промолчала!

– Хорошо, – согласилась Эмбер, – пошли.

Мы выбежали на улочку и встали на дороге, обливаясь потом под жарким солнцем. Я смотрела на три ближайших коттеджа, потихоньку делая приседания и упражнения на растяжку и прикидывая, как будет проще. Я выбрала ближайший. Мы знали, что там живет пара: женщина, которая постоянно возится в саду, и мужчина – коронер, который, насколько мы понимали, разделывал мертвецов и трогал безжизненные тела. Раньше наши мамы иногда заглядывали туда по вечерам немного посидеть.

Странно, но мне не было страшно. Наоборот, я чувствовала себя окрыленной. Я подкралась к дому на полусогнутых, прижав подбородок к груди. Заползла на крыльцо и приподнялась, чтобы заглянуть в боковое окно. Я увидела только свое отражение. Мне понравилась резкая линия челюсти и то, как свет падал на мое лицо. Я выпрямилась, подняла руку и трижды громко стукнула в дверь. Я почувствовала мгновенный всплеск невероятного облегчения – примерно так же, как когда родился наш сын.

И тут внутри коттеджа хлопнула дверь.

Я дернулась и чуть не упала, задела «музыку ветра» и ударилась рукой о косяк. Я побежала к сестре и кузинам. Я промчалась мимо них, к боковой дорожке, ведущей в наш сад. Я помню, как распахнулись ворота, как за спиной слышались шаги.

Мы рухнули на траву.

– Я знаю, что вы там, – послышался голос женщины. – Как по мне, это не слишком смешно.

– Тише, – сказала Лидия, – хватит смеяться. Прекратите. Замолчи.

– Я не думала, что у тебя хватит смелости, – сказала Эмбер.

Тогда мне было смешно, но это было начало конца, начало перехода от детских игр к чему-то более зловещему. Я не упоминала о своей семье, когда мы только начали встречаться, не потому, что это не было важно, а потому что оттуда проросли худшие мои черты. Я не хотела, чтобы ты о них знал, но теперь знаешь.

С тех пор я много передумала. Между прочим, стучать в дверь и убегать – это преступление: «Умышленное и преднамеренное беспокойство любого жителя звонком или стуком в дверь». Можешь поверить, что за это до сих пор полагается тюремное заключение, как в девятнадцатом веке? Меня могли посадить в тюрьму на четырнадцать дней.

Если бы следующую пару недель я просидела за решеткой, это избавило бы нас от стольких страданий и мук… Я должна признаться – добровольно – в остальном, в том, что гораздо хуже этого, в том, за что меня следовало бы посадить в тюрьму на десятилетия.

Глава 3

Тем летом на пляже мы встретили мальчика.

Шел третий день, и мы с кузинами сидели на низеньком заборчике, который отделял дорогу перед коттеджем от поля напротив. Меня раздражало, что нам приходилось ждать. Я бы с удовольствием побежала на пляж, натянув шорты поверх купальника и вообще ничего не взяв с собой, но моя сестра опять побежала наверх за полотенцем и тюбиком густого крема для загара.

Мы молча сидели и скучали, но тут серебристая машина с затемненными окнами замедлила ход и остановилась рядом с нами. С пассажирского сиденья вылез мальчик лет двенадцати. Песочного цвета волосы он заправлял за уши, глаза у него были ярко-голубые – совсем как у тебя, любовь моя, а на голове у него сидели темные очки с поляризованными линзами, ужасно крутые. Он достал из багажника доску для серфинга, и футболка слегка приподнялась, обнажив полоску загорелой кожи чуть выше пояса: острая бедренная кость, мягкая кожа.

– Отлично, – сказал он и улыбнулся. Один уголок губ приподнялся выше другого.

Мы отошли в сторонку, чтобы освободить проход. Он перепрыгнул через заборчик и пошел по тропинке с доской на плече. Мы молчали.

Лидия выбежала из коттеджа с рюкзаком.

– Кто это? – спросила она.

На нашем тихом пляже редко бывали другие люди.

– Не знаю, – ответила я.

Я никогда раньше не смотрела никому вслед и не чувствовала инстинктивной потребности следить за уходящим, не боялась, что он может исчезнуть. Во мне что-то словно сдвинулось, позвоночник переместился на несколько дюймов влево, а сердце скакнуло в другую сторону груди.

Эмбер первой перепрыгнула через заборчик.

– Как думаешь, он умеет нормально серфить? Встанет?

– Подожди! – Пейдж схватила туфли и тоже перелезла за ней. – Я с тобой!

Мы прибежали на пляж и уселись на вершине дюны. Пересыпая песок сквозь пальцы, мы смотрели, как мальчик выгребает на доске. Мы вспотели, когда солнце поднялось выше, щеки у нас порозовели, во рту пересохло. Мы ничего не говорили друг другу, просто молча сидели и смотрели. Мы смотрели на сверкающую воду. Смотрели, как он вскакивает, находит равновесие и встает, как на твердой земле. Он скользил по морю, как дельтаплан по воздуху. Он крутился в волнах, взбираясь на гребень, и был хорош, даже падая в белую пену. В конце концов, – а прошло уже несколько часов – он взобрался на дюну и остановился рядом с нами.

– Привет, – сказал он.

Голос у него был низкий и глубокий, совсем не такой, как у мальчиков в школе.

Я открыла рот, чтобы ответить, и бросила короткий взгляд через плечо, внезапно испугавшись, что тетя как раз решила выйти на пляж и искупаться голышом.

– Это было круто, – сказала Эмбер, – где ты учился?

– Не знаю. Наверное, в детстве.

Он сел рядом с нами. Вода стекала с него и темными бусинками ложилась на песок. Мальчик подергал коричневый плетеный кожаный браслет на