Охота на охотника - Валерий Георгиевич Шарапов

общем собрании жильцов другую выбрали – Свешникову Валентину Павловну. Женщина ответственная, работящая, только на последний этаж редко поднимается. Ну а я… привычка, в общем, осталась. Но это же правильно, все должно быть по инструкции. Проход на чердак – только для уполномоченных граждан: слесарей, электриков, водопроводчиков, рабочих, производящих ремонт… Выхожу тогда вечером – замка нет. Люк закрыт, а замок, того… отсутствует. Обычный человек и не увидит, внимания не обратит, а я… обратила. На глаза пока не жалуюсь. Это же форменное безобразие, согласитесь. Звоню в ЖЭУ, а там уже все домой ушли. Я – в аварийку, а они: вы что, гражданка, сбрендили? Делать нам больше нечего. Вот если бы у вас кран прорвало и вы весь подъезд залили – тогда бы еще подумали. Никакой ответственности у людей! – гражданка распалялась. – Утром выхожу – опять замка нет. Ну правильно, откуда он возьмется, от сырости, что ли? Потом воскресенье, потом понедельник. Ничего не менялось. Позавтракала – и в дорогу. В булочную зашла, потом за молоком, очередь там отстояла, потом в хозяйственный заглянула – есть там отдел скобяных изделий, купила, в общем, замок. На свои, на пенсию, представляете? Не ждать же милости от ЖЭКа. Домой пришла, забралась по лестнице наверх, да и навесила замок, на ключ заперла. В ЖЭУ звоню, мол, так и так, повесила замок, они мне: молодец, Ада Максимовна, так держать. И все. А компенсировать кто будет? Невероятно. Дважды в участок ходила, а они мне: нет, мол, такой статьи расходов. Насилу выбила свои кровные рубль сорок две… Волком смотрели. И это вместо благодарности. Вроде ничего, висел замок. А сегодня смотрю: вы там ковыряетесь, вот я и подумала грешным делом…

– Подумайте еще раз грешным делом, только тщательно, Ада Максимовна, когда это было?

– Так вот тогда и было, когда ваши приходили и жильцов опрашивали… Так бы я и не запомнила – шутка ли дело помнить, когда что было… Переоделась, суп в скороварке поставила, белье замочила – тогда и зашумели в подъезде. Люди высовывались, спрашивали, в чем дело. Пропали вроде жильцы. Ну точно, в понедельник это было. А то, что замок сорвали, я, стало быть, в субботу вечером обнаружила… А уж когда его сорвали, не знаю, просто не смотрела наверх, да и вообще два дня из дома не выходила…

Что-то в этом было. Пока не ясно что, но мурашки уже ползли, всплывали картинки из недавнего прошлого. Шаламовы предположительно пропали в субботу, в районе обеда. До этого их видели: Алена выгуливала Леночку, Вадим бегал – машину пригнал из гаража, потом в булочную. Был ли снят замок в это время? Вполне возможно, точно никто не скажет. Ада Максимовна обнаружила сей возмутительный факт только вечером. Потом два дня люк был без замка. В понедельник женщина повесила новый, заперла на ключ. Его обнаружили сотрудники, осматривавшие подъезд. Вопросов не вызвал – заперт же. Костров сам его видел – и тоже ничего не подумал! Висит – значит, всегда висит. И невдомек, что его повесили, может быть, час назад! А то, что новый, – так он всегда новый, подъезд сухой…

Это могло быть полной чушью. Или нет. Майор предупредил Аду Максимовну об ответственности за разглашение и покинул квартиру. Лезть на чердак под ее пристальным оком было бы глупо. Он сел в машину, поехал со двора. Что-то странное происходило, паранойя началась? Глаза постоянно обращались к зеркалу заднего вида. Никто за ним не ехал. Но неприятные ощущения оставались. Вторая половина июня, длинные дни, даже в половине одиннадцатого еще что-то видно. Он доехал до дома, пошатался два часа по квартире. Людмила дежурила в ночь, а работа – это святое. Сообщать начальству? Да помилуйте, что сообщать? Сам еще в тумане. Да и дело приостановлено, возобновлять – занятие муторное, тем более ночью… Понятия «собственное расследование» в Советском Союзе не было. Так же, как и «частный сыск». Книжки, конечно, читали – то, что позволялось, но то, что в книжках, – это где-то далеко, на Западе, а в СССР всем управляет государство, и не дай бог в сторону…

Он вышел из дома в районе полуночи. Город засыпал, гасли окна. Только у самых закоренелых полуночников еще горел свет. Когда он доехал до нужного квартала, даже полуночники легли спать. Возвышались кирпичные и панельные глыбы. Под козырьком подъезда горела дежурная лампочка в плафоне, разбрызгивала грязный свет. Спали даже хулиганы. Из мрака вырисовывались качели на детской площадке, примитивная карусель, лестница-лиана.

Свет в подъезде не горел, соблюдался режим экономии. Лифт тоже отключили. Пришлось тащиться до девятого этажа на своих двоих. Передохнул у квартиры Шаламовых, одолел последние пролеты. На площадке девятого этажа царила тьма. Смутно вырисовывалась вертикальная лестница. Он постоял, убедился, что жильцы спят. Полез наверх, осветил люк. Замок висел. Правильно ли он поступает, действуя самостоятельно? Самое время начать сомневаться… Он обмотал резинку «от трусов» вокруг головы, пристроил фонарь на лоб. Извернувшись, извлек короткую стамеску-гвоздодер, найденную в багажнике, вставил внутрь скобы, поднажал. Большого рычага не требовалось. Замок хрустнул, раскрылся. Да простит (и будет прощена) любезная Ада Максимовна… Стало как-то смешно. Двери не распахивались с гневными воплями. Он надавил на крышку, усилил нажим. Конструкция скрипнула – в принципе, не сильно, дальше шла гладко, почти без шума. Мелькнула мысль, что не так давно петли этой крышки смазывали. Зачем? Для работников ЖЭУ это излишество, вся их работа устроена по принципу «и так сойдет». Он медленно опускал крышку на пол чердака, поднялся на пару ступеней, чтобы не выпустить из руки. Пристроил за проемом сломанный замок и стамеску, стал тихо подниматься, перебрался на чердак. Высунул голову в подъезд, приняв упор лежа, убедился, что там все тихо, вернул крышку на исходную. Приглушенный свет блуждал по пространству. Зачем его сюда принесло?

Чердак был просторный – по периметру здания, но давил низкий потолок. Неподалеку еще одна лестница – на крышу, и, похоже, единственная. И там замок, но крыша неактуальна, на соседние здания не перескочишь – их просто нет. Сбежать можно лишь на вертолете или, скажем, на парашюте. Еще по пожарной лестнице, но тоже не вариант. Во-первых, страшно, во-вторых, все видят. Он ожидал увидеть худшее. Но самое страшное на этом чердаке – пыль, она лежала везде, покрывала все горизонтальные поверхности лохматым ковром. Гниль не чувствовалась – чердак проветривался. Майор, сидя на корточках, перевел фонарь на концентрический свет. Груда старых брусьев – их, видимо, использовали для потолочных перекрытий – так