Убийство в университете - Фейт Мартин

Если верить лежащим перед ней бумагам, у Евы едва ли могли быть враги во Франции, и уж тем более такие упорные враги, которые поехали бы в Оксфорд, чтобы ее убить. Если не считать повышенной амбициозности и некоторой докучливой для окружающих склонности к юношескому высокомерию, Ева Жерэнт была образцовой гражданкой.

Впрочем, ничего иного Хиллари и не ожидала. Вздохнув, она отодвинула бумаги.

— Я хочу, чтобы вы с Томми попробовали проследить, откуда взялся этот экспериментальный варфарин, — сказала она и сделала вид, что не расслышала стона Джанин. — Для начала — фармацевтические компании. Потом частные лаборатории. Это Оксфорд — если где-нибудь кто-нибудь экспериментирует с крысиным ядом, об этом кто-нибудь да слышал, это уж точно. Вы же знаете этих ученых.

Джанин знала. Ученые так пристально шпионили за своими светилами и сплетничали о них так самозабвенно, что по сравнению с этим старые добрые сорок ножей в спину Цезаря казались сущим пустяком. Процветала и торговля информацией.

— Но сначала дай мне адрес Ягненочка. Я начну с него. Если понадоблюсь — я весь день буду допрашивать папиков.

Сержант вручила ей список адресов, присовокупив к нему доклады о допросах, которые проводили они с Томми.

Провожая Хиллари взглядом, Джанин задала себе вопрос: почему первым она выбрала Ягненочка? Она работала с инспектором достаточно давно, чтобы знать: Хиллари никогда ничего не делает без причины.

Нахмурившись, Джанин стала перебирать в уме детали допросов всех шестерых папиков Евы Жерэнт.

Что же в коротком отчете Томми было такого, что инспектор Грин подметила сразу, а она, Джанин, упустила?

* * *

Хиллари выехала со стоянки и двинулась на север, но прежде включила печку своего старенького «фольксвагена» — без особого, впрочем, толку.

Несмотря на окутавшую окрестности серую дождевую пелену, она рада была выбраться из офиса. Она включила «дворники» и стала смотреть, как за окном пролетают голые ветви деревьев.

Движение успокаивало.

Маркус Гейджингвелл, он же Ягненочек, жил в небольшой деревушке Коулкотт близ Бичестера. Хиллари крутила руль, дрожала, щелкала выключателем печки и снова и снова спрашивала себя, когда же наконец на пастбищах появятся первые ягнята. И первые подснежники. И первые крокусы или нарциссы.

В этот миг ей казалось, что зима будет длиться вечно.

Серая белка прыгнула на залитую жидкой грязью дорогу перед машиной, молнией бросилась вперед и нырнула под воротный столб. Хиллари ударила по тормозам. Отметив про себя, что фермер, трактор которого так щедро удобрил дорогу грязью, вряд ли стал бы тормозить. Деревенские считали белок вредителями.

Но Хиллари, привыкшая к ручным белочкам Вустерского колледжа — где она, пользуясь близостью колледжа к участку, порой проводила свободные обеденные часы, — переключила передачу и поехала медленнее. В зеркале заднего вида замаячила оставшаяся позади деревушка Киртлингтон, Хиллари свернула на узкую дорогу и вдруг поняла, что едет по старому римскому тракту.

Она читала об этом месте много лет назад. Местные жители и по сей день нет-нет да и находили у себя в компосте причудливые монеты римской эпохи.

Впрочем, вскоре прямой участок дороги сменился запахом и звуками свинофермы, после чего дорога резко ушла вправо. По обе стороны от нее выросли небольшие старые, но отремонтированные коттеджи, а слева от Хиллари раззявилась канава (или придорожный ручей, если вы поклонник романтики), угрожавшая вот-вот затопить проезжую часть.

Коттедж Маркуса Гейджингвелла, звавшийся «Мируотер», располагался под старой плакучей ивой слева от дороги. Хиллари припарковалась на узкой, поросшей травой обочине и понадеялась, что по дороге не поедет трактор. В деревне эта самая дорога становилась узкой, как старушечий кругозор.

Она протиснулась в выкрашенные белым ворота и прошла по выложенной камнями тропинке. Судя по всему, летом сад при коттедже был чрезвычайно хорош. Даже и теперь розовые плети были безжалостно обрезаны, клумбы — укрыты листьями, хвойники — аккуратно подстрижены, а голые кусты сулили изобилие красок в самом недалеком будущем. Здесь потрудился умелый садовник.

Что ж, жизнь на «Мёллерне», по крайней мере, избавляла от необходимости ухаживать за садом.

Она позвонила, и дверь открылась почти сразу.

Стоявший на пороге человек не мог быть никем иным, как Ягненочком. Пышные белые волосы нимбом окружали глуповатое овечье лицо. Взгляд водянистых зеленовато-голубых глаз (к счастью, с круглым человеческим, а не вертикальным овечьим зрачком) окинул Хиллари от макушки до пят. Возраст человека не поддавался определению — от рано постаревших пятидесяти пяти до хорошо сохранившихся восьмидесяти пяти.

На нем были мешковатые серые брюки и мешковатый серый кардиган. Обаятельная улыбка обнажала розовые десны. (Жаль только, задних зубов в ней не хватало.)

Во взгляде старого греховодника явственно читался комплимент, и Хиллари едва сдержалась, чтобы не улыбнуться в ответ. Столько мужского внимания за последние несколько часов — сначала от мерзавца-сутенера, теперь вот от этого чудака — как тут бедной девушке не потерять голову?

— Мистер Гейджингвелл? — спросила она, показав ему удостоверение.

— Инспектор уголовной полиции? Гм-гм, да я расту — в прошлый раз приходил всего лишь констебль. Входите же, входите. Хотите домашнего вина из первоцветов?

Хиллари не хотела. Не хотела, и точка. Однажды ее уже угощали домашним вином. Лет пятнадцать назад одна помощница почтмейстера, дама с ласковым голосом, уговорила ее попробовать вина из терна.

От вина этого у Хиллари буквально снесло крышу. И она до сих пор помнила последовавшее за этим утро.

Вслед за хозяином она вошла в комнату, сочетавшую в себе кабинет и библиотеку. В очаге торжествующе полыхал настоящий огонь. Хиллари согласилась выпить чаю и села у камина. Спавший на стуле напротив кот поднял рыжую башку, мгновение таращился на гостью, а потом снова уснул. За окном в кусте зимнего жасмина шумно выясняли отношения воробьи.

Как будто она попала в другой мир.

Она с интересом вгляделась в книжные полки. Книги были сплошь о насекомых.

Она тяжело вздохнула. Конец надеждам — Ягненочек не имеет отношения ни к медицине, ни к химии. Не стоило и надеяться.

Вернулся Ягненочек, в руках у него была настоящая вустерская чайная пара девятнадцатого века.

А чай оказался из пакетика.

Ну и ладно.

— Полагаю, вы хотите поговорить о Еве. Очень милая девочка. Жаль, что она умерла.

Хиллари кивнула. Так себе эпитафия, подумала она, а потом задумалась: скажут ли о ней самой хотя бы это?

— Вы интересуетесь насекомыми, мистер Гейджингвелл? — спросила она, немало удивив пожилого собеседника, который, по-видимому, полагал, что она с ходу примется копаться в его грешках. Или даже с нетерпением ждал этого?

Будь она старым