Убийство в университете - Фейт Мартин

— О да, особенно стрекозами. Вы знаете, что они появились еще раньше динозавров? Очень древние насекомые. Я изучаю их уже почти пятьдесят лет. Написал три книги на эту тему.

Он встал и достал книги — сухой, как пыль, язык, убористая печать, ни единой фотографии прекрасного создания природы, дабы оживить текст. Последняя книга — Хиллари заметила — вышла из печати в 1972 году.

Хиллари кивнула и огляделась.

— У вас ведь нет лаборатории, мистер Гейджингвелл? Для более глубокого изучения анатомии насекомых?

— О нет. Настолько я в тему не углублялся. Я имею в виду научный аспект, конечно. Меня больше интересует их ареал обитания и поведение. В результате моего исследования популяции стрекоз на одном из озер Западного Дорсета у нас впервые возникло подозрение о пагубном воздействии ДДТ на окружающую среду.

Он сказал это очень гордо. Интересно, восторгалась ли Ева его прошлыми подвигами? Хиллари хотелось думать, что да.

— А химический анализ насекомых вы производили сами? — быстро спросила она, но старик лишь покачал головой.

— Нет-нет. Этим занимались люди из министерства сельского хозяйства.

Хиллари вздохнула. Потом поморщилась. ДДТ? Кажется, об этом много говорили еще в шестидесятые-семидесятые.

Она окинула взглядом небольшой уютный коттедж, в самый раз для старика на пенсии, и осознала, что, если Ягненочек и был когда-то серьезным ученым, дни эти давно миновали.

Но даже и в те годы он, по-видимому, принадлежал к вымирающей породе «джентльменов»-энтомологов, которые, при всей своей скрупулезности и преданности делу, не поднимались выше класса любителей.

Ей захотелось подбодрить его, поэтому она позволила ему рассказать о том, как он проводил время с Евой, и до конца отыграть партию порочного старикашки. Он заверил Хиллари в том, что бывал в Оксфорде ежемесячно и примерно час из этого времени проводил в Ботли, у Евы, практикуя разнообразные позиции из Камасутры.

Хиллари догадывалась, что чаще всего девушка просто устраивала перед ним стриптиз, а он смотрел, после чего помогал ей расправиться с конфетами, выпить привезенного им вина или, чем черт не шутит, сыграть в шахматы.

Теперь Хиллари ощущала неподдельную симпатию к покойной. Было очень грустно думать, что отныне у старика не осталось и этих крох жизни.

Прощай, vida loca[2].

Хиллари оставила старого шалуна сидеть у огня, в компании кота и сладострастных образов прошлого.

Из списка она его вычеркнула.

Теперь — Рэд Рам. А потом Фрэнки А. — если время останется.

Глава 10

Джейми Проспект, он же Рэд Рам, был очень занят: он ставил новые сияющие белые коронки будущей поп-звезде, ей предстояли четыре недели в реалити-шоу, и оторвать Джейми Проспекта от работы было абсолютно невозможно.

Конечно, секретарша дантиста выразилась несколько иначе.

— И когда он освободится? — спросила Хиллари, виновато мазнув взглядом по плакатам, на которых чьи-то жемчужно-белые зубы вгрызались в твердые даже на вид зеленые яблоки.

Когда сама она в последний раз была у дантиста? Пять лет назад? Шесть? Она вспоминала о врачах, только когда что-то заболит.

Дожидаясь, пока секретарша — зубы у нее были точь-в-точь могильные плиты — проверит расписание, Хиллари почувствовала, как у нее кольнуло в верхнем зубе справа. Вот вам и сила позитивного мышления. То есть, конечно, негативного — в данном случае.

— Боюсь, что до пяти вечера он занят без перерывов, инспектор.

— Что ж, в таком случае будьте любезны сообщить мистеру Проспекту, что я зайду к нему домой после пяти, — попросила Хиллари. Это был намек: лучше бы дантист был на месте. Иначе пусть пеняет на себя.

Она изобразила улыбку, в которой явственно читалось все вышеописанное, и вышла, стараясь не слышать визга бормашины и не чувствовать запаха той розовой гадости, которой полагается полоскать рот. В таких местах у нее перед глазами неизменно вставала картина из «Марафонца» с Дастином Хоффманом и Лоуренсом Оливье. Она села в машину и открыла блокнот. Обед она пропустила, но все еще пыталась уверить себя, что это к лучшему. Желудок, конечно, прокомментировал это ее решение возмущенным бурчанием, но она уже буквально чувствовала, как аплодируют ее жировые клетки.

Если по пути попадется магазин — куплю яблоко, решила она.

В зубе снова кольнуло.

А может, обойдусь.

* * *

Фрэнки А., иначе Майкл Боулдер, жил в переделанном доме мельника в деревушке такой крохотной, что на карте она даже не была подписана.

Когда Хиллари свернула на узкую дорогу, по обе стороны которой тянулись кусты боярышника, на низком сером небе коротко сверкнуло солнце, высветив пасущееся на лугу стадо. Вода в бегущей через луг реке стояла неприятно высоко, и Хиллари понадеялась, что фермер не оставит здесь скот надолго. Здесь, в долине реки Черуэл, реки по зиме частенько выходили из берегов.

Она проехала коварный крутой мостик, и на спуске в животе у нее засосало и подпрыгнуло. Сразу за мостом стоял мельничий дом.

Это был старый коттедж из котсволдского камня, с низкой сланцевой кровлей и несколькими рядами маленьких окошек в частых переплетах. Сбоку, под шумным бурливым мельничным лотком, располагалось деревянное колесо с лопастями. Хиллари вышла из машины и услышала, как в кроне плакучей ивы завела свою обычную незамысловатую и нежную песенку лесная завирушка.

Хиллари с неприкрытой завистью окинула взглядом дом и окрестности. Потом солнце скрылось, и все снова стало серым и блеклым.

Она постучала в дубовую и, кажется, тоже старинную дверь, про себя отметив молоток в виде головы русалки.

Ах да, конечно. Ведь Фрэнки А. занимается дизайном интерьеров.

Дверь открылась, и Хиллари увидела приятного мужчину изрядно за сорок. Густые темные волосы, непривычно длинные для человека его лет, касались воротника. У него были спокойные серые глаза под темными бровями и резкая линия лица от носа к подбородку. Одет он был в белую, без рисунка рубашку и тугие джинсы.

Хиллари улыбнулась и представилась. Мужчина удивился.

— А я думал, вы всегда ходите по двое, — сказал он, отступая в сторону, чтобы она могла войти.

Хиллари кивнула:

— Обычно — да.

И кстати, у Мэла припадок случится, если он узнает, что она отправилась опрашивать подозреваемых в одиночку, без поддержки, не взяв с собой ни Томми, ни Джанин (да хотя бы и Фрэнка). Ну да меньше знаешь — крепче спишь.

— Вы, конечно, насчет Евы?

Хиллари кивнула. Речь у него была чистая, без акцента, ни манерности человека творческого, ни насмешливости кокни.

Хиллари оглядела холл — любопытно посмотреть, как дизайнер