Смерть в квадрате - Евгения Витальевна Кретова

Аделия молчала. Она по памяти просматривала выпавшие карты. И чем больше думала, тем больше понимала – они говорят о вполне конкретных вещах.

– Это дама обижена на тебя из-за своего ребенка, Макс. Это мать кого-то из твоих подследственных, кого ты отправил в тюрьму. И эта женщина не в себе, Макс.

И вот тут у Макса пробежал неприятный холодок по спине – ему вспомнилась одна такая женщина. Ослепленная ненавистью, она бросалась на него в кабинете. Седые волосы сбились набок, с уголков рта на подбородок и деловой костюм из дорогой английской шерсти капали хлопья пены. Глаза лезли из орбит. Сыромятина Галина Александровна, мать мажора, убившего двух человек. Он не сразу понял, но она точно страдала каким-то психическим расстройством, она заговаривалась во время допросов, путая возраст своего сына, а потом и вовсе вцепилась Максу в горло и едва не загрызла его, хорошо, что за дверью кабинета оказались опера, они-то и оттащили Сыромятину от Макса.

Максу стало не по себе. Почему, вспомнив о том ненормальном семействе, он сбросил со счетов мать? Только ли потому, что ее признали невменяемой и отправили на принудительное лечение? Сыромятина могла уже выйти… Или сбежать.

Стала бы она подбрасывать окровавленные вещи? Да кто может наверняка сказать, что в голове у человека, признанного невменяемым?

Макс спохватился – вернее, ледяной дождь, на который он вышел в задумчивости, отрезвил его – и сообразил, что держит в руке мобильный телефон, и что на другом конце России к его молчанию прислушивается перепуганная жена. Она уже понапридумывала себе. Капитан Александров откашлялся:

– Да не, Адель, все норм. Нет у меня таких клиентов в прошлом, – он натянуто улыбнулся. Впрочем, знал – супругу ему вряд ли удалось обмануть. – Мне бежать надо. Как Настюха?

– Спит Настюха, – отозвалась Аделия. По интонации ясно – не поверила ни слову. – Обещай, что будешь осторожнее.

– Клянусь!

* * *

Нажав кнопку отбоя, Макс какое-то время стоял на пандусе. Ветер пробирался за шиворот, холодные брызги, сыпавшиеся с навеса, осыпали его с головы до ног. Он смотрел на подъезжающие ко входу в аэропорт такси, видел собственное растерянное отражение на их мокрых боках. Он набрал Глеба:

– Слушай, проверь мать Сыромятина. Она невменяемой признана после нападения на меня. Черт его знает, вдруг, выпустили… Или сбежала из клиники.

Он нахмурился, вспоминая то дело.

Глава 17

Григорий Со́ров оказался рослым и сильным детиной – на обнаруженном в телефоне Нелейко фото со студенческой «вписки» он был на голову выше всех и раза в два шире в плечах, чем сам Нелейко. Не мудрено, что тощий студент не рискнул с ним спорить. После разговора с Нелейко, ясное дело, в общежитии Сорова не оказалось.

– Где он мог спрятаться?

Нелейко вздыхал, твердил, что не знает, но в итоге назвал несколько мест, где сосед мог появиться.

Глеб уже договорился с местными оперативниками, чтобы подключились, но ситуация решилась сама собой: Макс зашел в ближайшее к общежитию кафе – справить нужду и выпить пристойного кофе, если обнаружится – и буквально уперся в грудь выходившему из него Григорию.

Выдохнул – надо брать, пока не очухался. Но наручники у Глеба. А Глеб… «А без наручников я его не скручу». Эти мысли промелькнули стремительно, Макс сделал выпад и ударил Сорова под дых. Кулак впечатался в будто литой из гранита пресс. Боль ядовитой змеей ввинтилась в кисть, ударила по локтю и горячим воском растеклась от плеча в лопатку. Там засела занозой, определенно нацелившись напомнить о себе в самый неподходящий момент.

А Макс тем временем втолкнул Сорова внутрь, тот споткнулся и запутался в резиновом коврике, брошенном у входа, рухнул спиной вперед.

Капитан Александров прыгнул сверху и размахнулся, но бить не потребовалось – Гриша Соров потерял сознание. Макс поднялся, отряхнул руки, только сейчас расслышав визги вокруг: «Полицию! Убивают!». Поднял вверх руку, достал удостоверение:

– Здесь полиция.

Поморщился – боль, прятавшаяся в лопатке, все-таки выбралась и теперь расходилась огненно-рыжими волнами, от которых темнело в глазах. Макс вынул из кармана мобильный и набрал номер капитана Федорченко:

– Сорова взял… Подгребай в кафешку.

Он широко улыбнулся – в его воображении уже маячил сочинский песочек, теплые Настюшины руки и жаркие объятия супруги.

К его большому сожалению, Гриша Сорок никак не помогал следствию и ушел в глухую оборону: ничего не знаю, шмотки нашел, отдал Ваське, пятен не видел, это Ваську спрашивайте, откуда на вещах пятна.

– Кровь? – он изобразил удивление. – Понятия не имею…

Боль, засевшая под лопаткой во время задержания Сорова, шевельнулась и уколола запястье – оно онемело. Макс растер его в задумчивости.

– Ладно, – процедил мрачно. – Значит, пойдем другим путем…

* * *

После допроса Сорова, в капитане Александрове проснулась давно спавшая злость. Он считал, что она мешает следствию, а потому давно приструнил ее и загнал в самый дальний угол своей души. Но, объединившись с болью в лопатке, вдвоем они проделали невероятное: Макс чувствовал огромную злость. Вместо того чтобы проводить первый за три года отпуск со своей семьей, он сидит в этом затхлом участке и смотрит на это нагловатое лицо с модной нынче небритостью, искусно созданной в барбершопе. И то, что Гриша Соров лыбился, разглядывая его, злость только подстегивало.

– Ну ладно, зайдем с другой стороны.

У Макса был человек, который знает, откуда кровь на одежде, и где-то была жертва, которой эта кровь принадлежала, молодая и наверняка красивая девчонка. И уж он-то, капитан Макс Александров, сумеет соединить одно с другим.

Соров отправился в камеру предварительного заключения, а Макс с Глебом устроились в кабинете в Управлении СК по Челябинску. Казенное помещение было почти таким же, как родной кабинет в Москве. А потому Макс по привычке занял рабочий стол, оставив Глебу устраиваться бочком за тесной брифинг-приставкой.

Глеб говорил по телефону, выглядел при этом вполне довольным:

– Так, Макс, – сообщил, когда нажал кнопку отбоя, – Сыромятин-младший сразу после освобождения отправился лечить нервы на курорт.

Макс поморщился: он совсем позабыл о своем подследственном.

– Ты не отмахивайся, потому что Сыромятин-старший при делах и при силах. Так что со счетов их не сбрасываем…

– Ну, не сбрасывай… – Макс поставил локти на стол, насупился: – Давай с этим делом разбираться?

– А я по-твоему, чем занимаюсь? Я этим делом и занимаюсь… Докажем связь между Соровым и Сыромятиным и, считай, дело раскрыто…

– Да не связаны они!