Искатель, 1999 №5 - Олег Суворов

— А зачем?

— А вот это уже не твое дело! — нахмурился Митрозоров. — Много вопросов задаешь, вместо того чтобы просто поблагодарить. Ну что, меняемся?

Несмотря на отсутствие ответа, Ястребов уже и сам понял причину. Скорее всего, став «известным политиком», Митрозоров решил обезопасить себя от своих бывших друзей из МВД, которые вполне могли шантажировать его прежним стукачеством. Ну, если так, то надо немедленно соглашаться на обмен. Кстати, а что это за неугомонного следователя решили урезонить — неужели Леонида Ивановича Прижогина? Надо поскорее прослушать пленку и позвонить, предупредить…

— Меняемся, — решительно сказал Ястребов, кладя видеокассету на стол и подталкивая ее в сторону Митрозорова.

— А… — начал было тот.

— Аглую из «Правды-5» знаешь?

— Так это ее дела? — повеселел собеседник. — Вот, стерва! Ну, спасибо, что сказал, с ней-то мы договоримся.

— Forza, ragazzo, forza! — не удержался Ястребов. — Кстати, а не знакома ли тебе дама, которую зовут Ирина Николаевна Куприянова?

— А хрен его знает, — невозмутимо ответил Митрозоров, — фото покажи, тогда, может, вспомню. Я же не из милиции, поэтому, когда знакомлюсь с женщинами, лезу к ним не в паспорт, а под юбку.

— Фото нет, — развел руками журналист.

— Ну тогда все, интервью окончено? — и «геополитик» потянулся рукой к кнопке селектора. — Могу я вызвать секретаршу?

— Послеобеденного секса захотелось? — съязвил Михаил, поднимаясь с места. — Рэкетиры по сравнению с тобой и то честнее поступают.

— В каком смысле?

— Они платят проститукам свои денежки, а ты — государственные. Впрочем, ну тебя к черту!

Глава 15. Ordnung fiber alles!

(Порядок — превыше всего (нем.)

— Ну что ты раскорячился над книгой, как черепаха над улиткой! — укоризненно глядя на своего соседа, заявил Гавриил Донецкий. Впустив писателя в квартиру, Гринев вяло поздоровался, прошел в комнату и машинально взял со стола первую попавшуюся книгу. — Человек к тебе с добром пришел, а ты от него книгой закрываешься…

— Да не хочу я сегодня пить, — с досадой отвечал инженер, косясь на вышеупомянутое «добро» в виде бутылки кедрового «Довганя». Пять минут назад Донецкий позвонил ему по телефону и, узнав о случившемся, безапелляционно заявил, что «сейчас зайдет».

— Брось, не дуйся. Ну, подумаешь, работники органов невежливо с тобой обошлись. Бока, можно сказать, намяли…

— Точнее сказать, пытались изувечить, стараясь ударить по почкам, — холодно поправил Гринев.

— Даже если так, отнеси это за счет юношеского максимализма, замешенного на неудовлетворенных половых желаниях! Адская, надо сказать, смесь, которая порождает и порождала множество преступлений! Они же ребята молодые, неженатые, вот и бесятся… Хорошо, если молодой человек вовремя женится и его максимализм испарится под гнетом семейных обстоятельств, — вздохнул Донецкий, откупоривая бутылку и разливая водку по рюмкам, которые собственноручно, не спрашивая разрешения хозяина, достал из серванта. — В противном случае он может перерасти в алкоголизм, терроризм, экстремизм… Или в убийство с изнасилованием! Я туг роман задумал на подобную тему…

— О чем вы говорите, Гавриил Петрович! — Гринев сообразил, что сосед все равно не уйдет, пока не «приговорит» принесенную с собой бутылку. Значит, чтобы поскорее избавиться от его присутствия, надо ему в этом помочь. Да и чего он упрямится? После обморока от посещения морга успокоить нервы лучше всего именно водкой. Тем более что сейчас он пребывал в тяжелом «философском» настроении и с искренним негодованием взирал на вопиющее несовершенство мира, чувствуя, как внутри него разливается тошнотворная желчь мизантропии. Окружающие люди стали казаться или мерзавцами, или уродами, и оставалось лишь изощряться в придумывании наиболее обидных определений. Например, его сосед — типичный «водкоглотатель». — Вас послушать, так меня побили расшалившиеся подростки, которые пьют баночное пиво и громко хвастаются друг перед другом своей половой удалью — из тех, кого можно назвать «орущие мочеполовые органы»! А ведь речь идет о сотрудниках милиции, которые обязаны защищать нормальных граждан, а не издеваться над ними и уж тем более не бить. Ведь они, черт бы их подрал, существуют на наши кровные денежки, которые мы платим в виде налогов!

— Кстати, о деньгах, — с ходу опрокинув две рюмки подряд, заговорил Донецкий. — Я вот чего подумал — откупился бы ты от них, что ли?

— В каком смысле?

— Да найди ты продажную шлюху, заплати ей и дай ее телефон!

— Вы рехнулись? — изумился Гринев. — Это я еще буду оплачивать их разврат? Во-первых, с какой стати, во-вторых, на какие шиши, в-третьих, им же нужна именно та, которую они в тот раз видели со мной у метро!

— Да ерунда это все, любая сойдет.

— Кстати, — все более горячился Гринев, — вот вы постоянно оправдываете сотрудников своих любимых органов, да и в книгах их описываете как героев — одно загляденье… А сами-то не боитесь когда-нибудь попасть в руки таким же милицейским отморозкам, у которых я побывал?

— А чего мне бояться? Я — чист перед законом, меня не за что брать!

— Так ведь и я чист, и меня не за что было брать! — рассвирепел Гринев и яростно влил в себя рюмку, после чего закашлялся и нехотя, досадуя на самого себя, отправился на кухню — принести что-нибудь закусить. — Как вы не понимаете того главного противоречия, которое я вам никак не втолкую — люди, обязанные бороться с преступностью, сами ведут себя как преступники. Ну и о чем после этого можно говорить?

— Чтобы бороться с преступностью, нужна железная воля властей, — после недолгого раздумья заявил слегка захмелевший писатель, с трудом прожевывая кусок зачерствевшего сыра.

— Это как?

— А вот так. Ночью отдается секретный приказ, группы захвата разъезжаются по давно известным адресам и берут всех уголовных авторитетов тепленькими. Той же ночью их судят специальным трибуналом, приговаривают и расстреливают.

— А судить-то зачем? — усмехнулся Гринев. — Если приговор известен заранее…

— Ради соблюдения законности! Но главное — после проведения этой операции на следующее утро мы все проснемся в другой стране!

— Это уж точно! Страна будет другая — вот только не дай Бог нам с вами в ней оказаться!

— А чем тебе мой план не нравится? — подозрительно поинтересовался Донецкий.

— Он просто нереален. При нынешней коррупции все крупные авторитеты будут знать о вашей «секретной» операции раньше, чем о ней узнают группы захвата.

— Ну, это еще не факт!

— Да это и не самое главное. Хуже всего другое — уже сейчас менты едва ли не страшнее бандитов, но пока они хоть как-то друг друга уравновешивают. А если бандиты исчезнут, то можно себе представить, как распоясаются менты! Был бандитизм, начнется ментовщина!

— Никто