Между добром и злом. 7 том - Кирико Кири

и графов были на стороне императора. Одни потому, что именно император позволил им заработать то состояние и влияние, что у них есть, а другие, в первую очередь промышленники, потому что война принесёт им баснословные деньги. На его стороне же были и всевозможные генералы и главы силовых структур.

При этом виконты, бароны и баронеты поддерживали именно принца. При войне и в особенности при неудачном исходе именно они пойдут первыми в расход. На его же стороне большая часть политических деятелей и некоторые люди из исполнительной власти, как, например, Манхауз, которые понимали, что эта война может стать последней.

Все искренне делают вид, что ничего не происходит, но и император, и принц знают о мыслях друг друга. Просто оба понимают, что прямая конфронтация ни к чему хорошему не приведёт.

Если открыто выступит принц, то у него не будет шансов — император имеет под собой слишком много сил, с которыми тому будет не совладать. Но и император не может открыто задавить собственного сына — это вызовет как политический кризис. А ещё есть риски разлада внутри империи, что сделает её уязвимой для тех же соседей, что не упустят момента ударить.

Грубо говоря, патовая ситуация. Им остаётся только ждать момента, когда можно будет отделаться от другого. И тогда Кондрат напрямую спросил тогда у Агарция Барактерианда, при чём тут он, самый обычный посредственный сыщик, на что получил ответ.

— Всё можно решить миром, мистер Брилль, всё можно решить словами, — сказал он тогда. — Но…

Всегда есть «но», и именно оно становилось той самой проблемой, которая так или иначе встанет всем поперёк горла.

— Кондрат, ты быстро, — Зей была тут как тут, едва он вошёл в дом. — Хорошо прогулялся?

— Да, немного проветрил голову, — кивнул он. — Кто-нибудь приходил?

— Не-а. Видел, какая буря налетела?

Ещё бы не видел, он даже видел виновницу внезапной непогоды. И надеялся, что видеться ни с ней, ни с другой ему больше не придётся.

— Обед ещё остался? —поинтересовался Кондрат, сразу перескакивая с темы, которая приносила только неприятные воспоминания.

— Конечно! Для тебя подогревали. А ещё я написала несколько глав своей книги, хочешь взглянуть? И… высказать своё профессиональное мнение, как сыщика?

— Не думаю, что я хороший критик… — пробормотал Кондрат, стягивая с себя сапоги. — Не думала показать кому-нибудь другому? Своей служанке или там… не знаю, есть клубы, где люди пишут рассказы и потом показывают их?

— Просто… я стесняюсь, — отвела Зей взгляд.

— А меня нет?

— Ну… ты… не знаю, ты выглядишь надёжным.

— Надёжным? — хмыкнул Кондрат.

— Ну… тем, кто не будет меня стыдить или криво смотреть. Просто выслушаешь и выскажешь своё холодное и не предвзятое мнение без личной как-то неприязни. В тебе есть какая-то уверенность, вот.

— Приятно слышать.

— Да и после того, как мы сходили на бал, наверняка все только и будут мне улыбаться в лицо и подхалимничать, — продолжала Зей. — Сейчас уж никто точно не скажет мне плохого.

— А на меня можно положиться в этом плане, да?

— Именно.

Это конечно… приятно. Хотя Зей и сама не подозревала, как это прозвучало. Непосредственная, неунывающая, старающаяся выглядеть в приподнятом настроении даже когда на душе у неё кошки скребутся. Это была ещё одна причина не впутываться во все эти политические игрища. Если Кондрат пойдёт на дно, — а это случится с очень высокой вероятность, — он попросту утащит всех. Абсолютно всех и в первую очередь тех, кто сейчас на него смотрел, как если не родного человека, то близкого друга. Он уже видел похожий взгляд один раз. Видел и помнил, чем тогда всё закончилось.

* * *

Кто-то расстраивается, что отпуск заканчивается, а вот Кондрат был рад. Рад как тому, что может наконец как заняться делом, так и вернуться в служебную квартиру под предлогом, что так до работы ближе. Нет, он не замечал слежки за собой, но это не значило, что её нет или что она не начнётся внезапно, учитывая слова Литы по поводу возможной встречи с императором.

Как бы то ни было, первый рабочий день после отпуска Кондрат встречал бодро. Утром он собрался пораньше, оделся, попрощался с Зей и вышел, с трудом поймав экипаж на отшибе столицы, после чего ещё час трясся по улицам, пока не остановился напротив серого монолитного здания.

И уже здесь, на ступенях он встретился с Дайлин, которая не сказать, что пылала бодростью так, как Кондрат.

— На тебя смотреть больно… — поморщилась она.

— В каком плане? — окинул Кондрат себя взглядом.

­— Ты какой-то воодушевлённый, будто на бал идёшь, а не на работу, — ответила Дайлин и зевнула. — Будь моя воля, я бы вообще не выходила на работу ещё с годик…

— Не померла бы со скуки?

— Я? Со скуки? Я тебя умоляю. У меня есть чем заняться. Балы, встречи, чаепития, стрельба…

— Стрельба?

— Да, стрельба. Или тебя что-то смущает? — прищурилась Дайлин.

— Да, стрельба. На тебя косо там не смотрят? — спросил Кондрат, галантно открыв дверь и пропустив вперёд.

— О-о-о… ты бы знал, сколько косых взглядов я на себе собираю, Кондрат, — усмехнулась она с гордостью. — И как много их становится, когда я выбиваю глаз. Вот тогда их не просто много — все на меня смотрят.

У них выбивать глаз то же самое, что у Кондрата было попасть в яблочко. Он некоторое время не мог понять, почему люди говорят «в глаз», пока наконец не дошло.

На входе по очереди они махнули пропусками, и, если Кондрата пропустили без слов, Дайлин задержали, пристально разглядывая пропуск. Её недовольство можно было прочитать по лицу.

— Новенькие что ли… — буркнула она. — Ты видел, с каким лицом косился? Надо Урдену на них пожаловаться. Вообще обнаглели. Так о чём я…

— О том, что ты хорошо стреляешь, — подсказал Кондрат.

— Точно. Я там так отстреливаю, что у людей глаза дёргаются. Видел бы ты некоторых мужиков, считающих себя непревзойдёнными охотниками, когда я в глаз бью. Некоторые даже знакомиться ко мне подходили. И, спрашивается, почему мне, такой хорошей и красивой, просто так не платят деньги…

— Если бы ты знала, сколько раз я слышал эту фразу, то расплакалась бы… — ответил Кондрат.

Кабинет их встретил