Искатель, 1996 №1 - Торн Смит

О, я слышала какие-то вопли, это было. Понимаете, служащая оставила большую банную губку на крышке электрического кабинета, и какая-то женщина, у нее белая горячка, наверное, подумала, что это лицо: у губки большие поры и у нее самой на лице большие поры, вот ей и показалось…

Бетти еще некоторое время давала показания, но их все труднее было расслышать, так как сидевшие в зале женщины шептались не умолкая. Им трудно было поверить, а если не верить, получалось нечто совсем уж странное. Может, Бетти все же правду говорит?

— Дело закрыто, — провозгласил наконец судья Джилеад. И это ему сошло с рук. Да, но вскоре ему предстояло объяснение с миссис Джилеад!

Бетти Джексон удалилась, не удостоив ни единым взглядом Вули, которого только что спасла. А тот горестным жестом прижал руки к лицу: сквозь пары виски он разглядел, что Бетти его вновь отвергла — хотя и принесла спасение.

Так он подумал. Он вышел из зала суда, спустился по лестнице. Деревья в крошечном парке давали приятную прохладу. Мистер Вули ничего не замечал. Он шел с опущенной головой, смотрел только на свои медленно переступающие ботинки. Раз или два бетон под ним колыхался, но каждый раз ему удавалось сохранить равновесие, быстро сделав шаг в сторону. Вдруг он почувствовал, что его взяли под руку, и почуял приятнейшие духи.

— Мистер Вули, — проговорил низкий волнующий голос. Это была Бетти, и через несколько мгновений он очутился вместе с нею в полумраке мчащегося такси.

Она сняла с головы мистера Вули его серую шляпу, чуть отряхнула и водрузила на место. Поправила ему галстук. Делая все это, Бетти прищелкивала языком с легкой укоризной. Мистер Вули сидел с закрытыми глазами. Он был сильно пьян, и сам это знал.

Бетти вытащила из его нагрудного кармана сложенный носовой платок, развернула и вложила обратно — так, чтобы кончики кокетливо выглядывали. Осмотрев свою работу, она выразила одобрение. А именно — поцеловала мистера Вули в губы.

Он открыл глаза.

— После всего, что я сделал, ты же должна ненавидеть меня…

— Почему?

Мистер Вули мысленно перечислил все причины, по которым она могла бы его ненавидеть, но ни одной не назвал.

— Потому что ты пришел в баню одетый…

— Не упоминай об этом, — простонал мистер Вули. — Я обесчещен на всю жизнь.

— Фу, ерунда, ты еще хвастаться этим будешь, — жизнерадостно проговорила Бетти.

Он вздохнул.

— Я люблю тебя, но что я тебе принес? Унижение, лжесвидетельство…

— Но ты ведь ради меня явился в отель, пошел на все эти хлопоты, только чтобы увидеть меня, правильно? — Она прильнула к нему. — Это романтично.

Мистер Вули несказанно удивился.

— Сколько времени? — спросила она.

— Не знаю.

— Еще полудня нет, — сказала Бетти, знавшая это с самого начала, — а ты уже совсем пьяный.

Он молчал.

— В принципе-то я не возражаю, мой дорогой. Но так много нельзя. Это может плохо кончиться.

«Ты не знаешь, — печально подумал он, — а чем это может кончиться, если я всегда буду трезв. Я ведь буду слышать все, о чем ты думаешь, Девочка…» И вдруг странное чувство возникло у него: что он не захочет слушать мысли Бетти и даже не должен этого делать.

Она продолжала говорить, пока он размышлял.

— Ты обещаешь? — смутно расслышал он.

— Что именно?

— О, милый, разве ты не слушал? Ты обещаешь совсем не пить некоторое время? О, мистер Вули, мы можем быть так счастливы, ты и я. Тебе не придется топить свои огорчения в вине. Моей любви хватит, чтобы утопить все твое горе. Обещай.

Что мог он сказать? Ничего.

— Милый?

— Мне очень жаль, — вздохнул он, — но я не могу.

— Почему не можешь?

— Ты не поймешь, дорогая.

Теперь умолкла она. Нетрудно было догадаться, что ей больно. Мистеру Вули тоже было больно. Впереди он увидел вывеску: «БАР». Слово «бар» означало для него с недавних пор «лекарство». А он знал, что через несколько минут мысли Бетти станут столь же открыты для него, как и для нее самой. Но ему не больше хотелось этого, чем искренне влюбленному — подглядывать за своей любовью в замочную скважину. Нет, совершенно необходимо принять меры — срочно.

— Остановите здесь, — сказал он водителю.

— Где?

— У этого бара.

— О, мистер Вули, — всплеснула руками Бетти.

— Послушай, моя дорогая, у меня это совершенно иначе…

— Все так говорят, — вздохнула Бетти.

— Мне необходимо выпить.

— Я пойду с тобой, — заявила она.

В баре мистер Вули заказал сразу четыре порции бурбона.

— Две, — сказала Бетти.

Бармен остановился в растерянности.

— Тогда несите пять, — потребовал мистер Вули. — Лично мне нужно три.

Бетти лишь печально смотрела на него.

Он выпил три стакана подряд, и шепот в голове начал смолкать.

Бетти раскрыла свою голубую кожаную сумочку, извлекла крошечный платочек. Прикрыв им нос, она начала тихонько плакать.

Мистер Вули лишь печально смотрел на нее.

Через некоторое время она прошептала: — Пожалуйста, ради меня.

Он сделал знак бармену.

— Еще две.

Бетти неожиданно поднялась и столь же неожиданно вышла из бара. Он не шелохнулся. Потом, глядя на бармена, поднял плечи жестом, донельзя жалким и беспомощным — ничего подобного бармен в жизни не видел, хотя был уже далеко не цыпленок.

— Она не понимает, — сообщил ему мистер Вули. — Она никогда не поймет.

Бармен кивнул в ответ. Ему захотелось оживить чем-нибудь эту мрачную сцену.

— Жизнь коротка, — проговорил он. — Скоро все это кончится.

И он тоже беспомощно поднял плечи.

ГЛАВА 19

БЕСЕДА ПО ДУШАМ С ЛОШАДЬЮ

Проснувшись утром и вызвав звонком Бентли, мистер Вули очень удивился, когда вместо дворецкого вошла его дочь Сара — накануне вечером она без предупреждения вернулась домой. Вули, страдавший уже привычной по утрам головной болью, смутно припомнил, что ночью дворецкий, тактично помогая ему подняться по лестнице, упоминал что-то о Саре.

Сара, очень красивая в серых брюках и красно-белом пуловере, с рассыпавшимися по плечам волосами, несла в обеих руках большой серебряный разнос.

— Доброе утро, я дома! — оживленно проговорила она. — А вот тебе особый завтрак! Бентли говорит, что ты теперь ничего не ешь по утрам, но я ему сказала, что это глупо. — Она опустила разнос на столик. — Ты не рад меня видеть?

Собственно говоря, мистер Вули рад не был. Он смотрел на свою дочь с тревогой, а не с радостью. Зная, что думают о нем последнее время люди — уж кому-кому, а ему это было известно! — он сейчас больше всего боялся услышать мысли своей дочери. Ох как не хотелось мистеру Вули