Не жди меня долго - Анна Князева

Глава 21. Принц тьмы

На следующий день Анна вошла в помещение штаба и увидела Горшкова, сидящего за своим столом. Утренний свет заливал комнату сочным янтарным светом, однако на его столе все еще горела рабочая лампа. Электрический свет отбрасывал на лицо болезненно-бледные блики. На щеках и подбородке Горшкова вместе со щетиной проступала усталость минувшей ночи.

Анна сказала:

– Здравствуйте.

Он вздрогнул, поднял глаза и ответил:

– Доброе утро, Анна Сергеевна.

– Утро действительно доброе. Но, как вижу, не для вас, – с укором заметила Стерхова, глядя в усталое лицо Горшкова. – Всю ночь работали?

Он потер подбородок, словно только что заметил щетину, и погасил лампу.

– Засиделся за документами. Знаете, как бывает, зацепишь одну ниточку, потом – другую… а за окном уже рассвело.

– Идите домой. – Сказала Анна. – Вам надо поспать.

Горшков улыбнулся, и было видно, что ему приятна ее забота.

– Сейчас пойду. Но, прежде чем уйти, должен рассказать, что удалось раскопать в материалах следствия.

Она придвинула стул и села напротив:

– Слушаю. Говорите.

Горшков перелистал страницы дела, освежая в памяти важные детали. Потом заговорил:

– Первое и, на мой взгляд, странное обстоятельство. Почему «Океанида» вышла в рейс 22 сентября. Обычно такие экспедиции планируют на другое время.

Стерхова наклонила голову набок:

– А почему сентябрь не подходит?

Горшков сделал паузу, подчеркивая значимость следующей информации.

– В сентябре – пик активности тайфунов. Приходит сезон штормов.

– А когда наступает безопасный сезон?

– Условно безопасные окна – май и июнь. В это время циклоны не так опасны. Я звонил приятелю из управления судоходства. К примеру, Дальневосточное отделение Российской академии наук всегда назначает экспедиции на конец весны. Это наиболее благоприятный период для научных исследований.

– Значит, экспедиция в конце сентября была нетипичной? – спросила Анна и, не дожидаясь ответа, продолжила: – Хотелось бы знать причину такого рискованного решения.

– Я тоже задавался этим вопросом, – заметил Горшков, и его взгляд упал на документы. – Но вы могли бы выяснить это через свои контакты в Москве. Если, конечно, это имеет какое-то отношение к делу.

Анна Стерхова на мгновение замолчала, затем уверенно заявила:

– Попробую. Хотя, ответ нам вряд ли дадут. Чувствую – здесь что-то не чисто.

– Официальная тема экспедиции, отраженная в материалах следствия… – Горшков прервался и заглянул в документы. Затем прочитал, как будто диктуя под запись: – Изучение подводных фронтов и аномалий течения Куросио в осенний период.

Анна слушала и не отрывала взгляда от Горшкова. В ее глазах читался интерес:

– Куросио? Что известно про это течение?

– Смотрел в интернете. Куросио – мощное теплое течение. Движется от Филиппинского моря вдоль Японских островов и дальше в северные воды Тихого океана. В сентябре эти воды особенно неспокойны. – Горшков замолчал, и его пальцы забарабанили по столу. – Честно говоря, Анна Сергеевна, экспедиция выглядит… фикцией.

– Согласна с вами, – проговорила Анна. – Здесь что-то не сходится.

– Я обнаружил текст последних радиограмм с «Океаниды».

– Давайте их сюда. – Стерхова вплотную придвинулась к столу.

Горшков перевернул несколько страниц.

– Предпоследним сообщением было вот это: «Получен сигнал бедствия. Шторм, видимость нулевая. Следуем в направлении бухты Тревожная. Просим подтверждения приема. Конец связи».

Стерхова задумчиво поглядела в окно. Солнечный свет по-прежнему заливал комнату, ложился ровными полосами на стол и мягко касался плеч.

– Похоже, «Океанида» шла на помощь кому-то, – медленно проговорила она. – Все сходится на том, что их умышленно заманили в бухту Тревожная.

Горшков кивнул и вновь заглянул в документы.

– Последнее сообщение было коротким: «Видим огни. Это не маяк…». На этих словах связь оборвалась.

Анна физически ощущала, как тонкие, едва осязаемые нити давних событий складываются в загадочный узор.

– Значит, в бухте Тревожная были сообщники «Северина». Те, кто отправил ложный сигнал бедствия и зажег огни на берегу.

Горшков нахмурился, соглашаясь с ее выводами:

– Все сходится.

Стерхова еще раз внимательно посмотрела на следователя:

– Когда именно с радаров исчезла «Океанида»?

– Она вышла из Светлой Гавани двадцать второго сентября. Последнее сообщение было двадцать пятого. Именно тогда связь с ней оборвалась.

Горшков собрал бумаги, аккуратно сложил их в папку. Затем открыл сейф и спрятал туда оба тома. Вернувшись к столу, протянул Анне файл с ксерокопиями:

– Здесь список личного состава команды «Океаниды» и перечень фамилий участников экспедиции.

Анна взяла бумаги.

– Спасибо. Теперь идите отдыхать.

Горшков снял со спинки стула свой пиджак, надел его на себя и направился к двери. У выхода из комнаты, обернулся и посмотрел на Стерхову с уважением и легкой иронией:

– Вы тоже не перерабатывайте, Анна Сергеевна.

Стерхова осталась одна, достала из сейфа папку и вернулась к своему рабочему месту.

Уже через минуту она погрузилась в изучение следственных документов. Время летело незаметно, унося все дальше в глубины прошлого. Время от времени Анна останавливалась, откидывалась в кресле и пристально смотрела в потолок, мысленно соединяя разрозненные факты в одну общую картину.

Вскоре Стерхова нашла протокол, в котором были показания свидетельницы Мартыновой. Она явилась в отделение по собственной инициативе после того, как увидела в местной газете фотографию трупа неизвестного. Матвеева утверждала, что 11 октября видела этого мужчину в междугородном переговорном пункте. Но, заказывал ли он телефонный разговор или нет, она утверждать не могла.

Таким образом, версия Горшкова нашла свое косвенное подтверждение, хоть и не принесла ощутимых результатов. И, судя по отсутствию подтверждающих документов, первичное следствие не уделило этим показаниям никакого внимания.

Далее Анне попалась еще одна интересная информация – показания гостиничной горничной. Она рассказала, что 11 октября видела неизвестного дважды. Утром у стойки администратора, когда он хотел заселиться, и вечером на четвертом этаже. Он стучался в какой-то номер, но ему не открыли. На вопрос следователя: уверена ли она, что это был именно тот мужчина, горничная выразила неуверенность, сказав, что в коридоре было темно, и она могла ошибиться.

Чем дальше Стерхова углублялась в следственные материалы, тем яснее становилось, что следователь допустил множество ошибок, не уделил внимания очевидным фактам, деталям и мелочам.

Оно и ясно: времена были неспокойные. Работы у следственных органов было много.

В середине дня в комнату быстрым шагом вошел Петров. Его лицо было разочарованным и напряженным.

– Ну, что, Лев? – спросила Стерхова, отрываясь от документов.

– Я не смог найти вашу Румико! – доложил Петров. – Искал везде. Говорил со знакомыми и с портье. Обманом, с горничной, проник в ее номер. Вещи на месте, а самой Румико нет. Звонил матери во Владивосток, туда она тоже не возвращалась. Мобильный телефон по-прежнему недоступен.

Анна слушала и чувствовала, как внутри нее нарастает тревога.

– Боюсь, это плохо может закончиться.

Петров нервно переступил