Не жди меня долго - Анна Князева

– Анна Сергеевна… Все ли в порядке в штабе?

– У нас есть все необходимое. Я пришла по другому вопросу. Вы сказали, что в музее хранятся личные вещи вашего «Сомертонского человека». Мне нужно их осмотреть и, возможно, что-то забрать на время.

Кошелев кивнул и поднялся с кресла.

– Сейчас принесу.

Он исчез в смежной комнате. Анна осталась в кабинете одна и вдруг почувствовала настойчивую, беспричинную тревогу. Что-то здесь было не так. Она осмотрелась, передернула плечами и повела носом, стараясь уловить, что именно ее беспокоит. И вдруг она поняла. Запах… Холодный мужской парфюм с легкой горчинкой, знакомый до щемящего чувства. Тот самый, что остался в ее номере после того, как украли ноутбук. Тот, который она уловила в воздухе, проснувшись в свое первое утро здесь. Анна замерла, сердце забилось чаще, дыхание перехватило.

Вскоре вернулся Кошелев с коробкой из серого картона.

– Вот, пожалуйста, – он поставил ее на стол.

Анна открыла крышку. Одновременно с этим принюхалась. Но Кошелев, словно что-то уловив, отошел к окну и остался стоять там.

Тогда Стерхова сосредоточилась на содержимом коробки. Внутри лежали личные вещи погибшего. Пересмотрев и переворошив их, Анна положила в заранее подготовленный пакет зубную щетку и расческу.

– Я забираю это на время. – Предупредила она, избегая смотреть Кошелеву в глаза.

Ей было неуютно и неловко одновременно, будто она была соучастницей случайного преступления или свидетелем чужого горя.

Анна вышла из кабинета и закрыла за собой дверь. Пересекла вестибюль, поднялась на лестничный марш и остановилась, пытаясь осмыслить то, что сейчас случилось.

В штаб она вернулась с полным пониманием ситуации. В комнате стояла прежняя тишина – плотная, сосредоточенная, пронизанная шелестом бумаг. Свет из окна ложился на рабочие столы широкими полосами. Все оставалось на местах, было прежним, но казалось совсем другим. Как будто в штаб проникло нечто постороннее, непонятное и неуловимое.

Она не пошла к своему столу, остановилась ядом с Горшковым. Он увлеченно изучал документ и, казалось, не заметил, что Анна вернулась. Когда, наконец, поднял голову, его взгляд был слегка удивленным.

– Что-нибудь случилось?

Стерхова неуверенно взглянула на него, словно решая, стоит ли говорить. Но промолчать не могла.

– Я только что была в кабинете Кошелева.

Горшков отложил ручку и повернулся к ней всем корпусом. Не спрашивал, ждал, когда договорит.

Стерхова оперлась ладонями о край его стола.

– Сегодня от Кошелева пахло парфюмом, который остался в моем номере в первую ночь, и когда пропал ноутбук.

– Вы уверены?

Она опустила голову.

– Убеждена абсолютно.

Повисла тяжелая, продолжительная пауза. Горшков откинулся на спинку стула и сцепил руки на животе. Он не спешил с выводами. Его молчание не было бездействием – он все сверял со своим внутренним контроллером и раскладывал по полочкам.

– Что будем с этим делать? – спросил он наконец. – Полагаете, это Кошелев задушил Воронина?

– Не исключаю, – медленно проронила она.

– Не жидковат ли он для убийства?

– Этого никогда не угадать наверняка. Не вам объяснять.

– Да, здесь вы правы. – Горшков поднялся и заходил по комнате. Его лицо было напряжено. Он посмотрел на Анну. – То, что вы рассказали многое меняет.

– Пока – ничего, – сдержанно возразила Стерхова. – Нужны доказательства, а их пока нет.

Горшков провел рукой по коротким волосам.

– Доказательства? Ну, что же, будем искать.

Стерхова подошла к своему столу и, не задумываясь, механически, начала собирать бумаги, выравнивая их по краям, когда ее взгляд наткнулся на пакет с бумажным клочком внутри.

Она взяла его и приблизила к глазам. Клочок бумаги выглядел ничтожно: мятый, оборванный, с мелким типографским шрифтом по краю. На пожелтевшей бумаге – линии, на которых написаны чернильные слова: не жди меня долго.

И вдруг – острый укол догадки пронзил ее как игла, вошедшая в мышцу.

Быстрым движением Анна включила рабочую лампу и вгляделась в очертания типографских букв и цифр, шедших по оборванной кромке. Мелкий шрифт, пустые ячейки, графы… В памяти пробудилось забытое воспоминание о бланках, лежавших на столах в почтовых отделениях.

Бланк телеграммы!

Перед ней был именно он – стандартный почтовый формуляр для коротких слов, долетавших до адресата быстрее писем. И, если быть достоверно точным – перед ней была только часть этого бланка.

Стерхова замерла, осознав, что это не просто клочок бумаги с посланием и шифром. Это – след.

– Василий, посмотрите, пожалуйста. – Она положила на стол Горшкова пакет с бумажным обрывком.

Тот скользнул по нему взглядом и снова перевел глаза на Анну.

– Это я видел, когда вы говорили с Корепановым.

– Приглядитесь. Послание и шифр записаны на бланке телеграммы. Понимаете, что это значит?

Горшков внимательно рассмотрел бумажку. При этом лицо его не выражало ни удивления, ни интереса, а только спокойную сосредоточенность.

– Все объясняется просто. Мужик был на почтамте и отправлял телеграмму. Что тут непонятного? – Ровным голосом произнес он, словно объяснил что-то очевидное и давно всем известное. – А слова «не жди меня долго» – текст телеграммы, оставшийся на испорченном бланке.

– Как же получилось, что следователи по делу проглядели такой факт? – Анна хлопнула по столу ладонями. – Не понимаю! По горячим следам можно было найти сохранившийся бланк телеграммы, узнать адрес получателя. Это же был стопроцентный шанс установить личность убитого!

Горшков задумчиво потер переносицу, затем посмотрел на Стерхову.

– Риторический вопрос. Но я вам скажу больше, Анна Сергеевна, – проговорил он негромко. – Дело в том, что рядом с почтамтом в те времена располагался междугородный переговорный пункт. Помните такие?

– Помню, – ответила Анна, пытаясь уловить его мысль. – И что вы этим хотите сказать?

– Что дело было немного сложнее, чем обычная телеграмма, – спокойно сказал Горшков. – Головенко еще и звонил кому-то. Шифр, который вы обсуждали с Корепановым, он записал в тот момент, когда говорил по телефону. На испорченном бланке. Не получилось заполнить с первого раза – сунул в карман машинально, чтобы не бросать там, где стоял. А во время разговора – достал.

Стерхова выпрямила спину, почувствовав, что картина проясняется.

– Значит, этот шифр для него был очень важен. Он, вероятно, предписывал его дальнейшие действия Головенко, – задумчиво проговорила она, подводя итог. – А слова на обороте – текст телеграммы, оставшийся на оторванном куске с записанным шрифтом.

Горшков внимательно посмотрел на Стерхову. В его взгляде читалось неподдельное уважение. И что-то еще, похожее на опаску.

Пауза затянулась, и тишина сделалась ощутимой. Каждый думал о своем, но их мысли незримо пересекались.

Анна первой нарушила молчание:

– Теперь поздно что-то выяснять. Прошло много лет.

– К моему глубокому сожалению, – кивнул Горшков и вернулся к своим документам, не сомневался, что