Не жди меня долго - Анна Князева

ком Стерхова не знала или кого до сих пор не подозревала. Кто-то, кто все это время был рядом и прятался за спинами тех, кто был на виду. Тень без имени. Фигура без ясного мотива.

Впрочем, очевидного мотива не было ни у одного из подозреваемых.

Стерхова сделала пометку в блокноте. Почерк почему-то был угловатым, как будто рука передавала напряжение мысли. Она подчеркнула последнюю строчку и написала рядом: «мотив?»

Когда дверь открылась, Анна даже не вздрогнула.

– Разрешите? – Петрова вежливо прикрыл за собой дверь.

– Проходи, Лева, – Она придвинулась к столу. – Слушаю.

Он положил перед ней квадратный конверт с диском.

– Это забрали у переводчицы Зверевой. Посылка с вещами Головенко будет у Савельева завтра к полудню. Отправил ее с сотрудником, который летел в Москву. Выдал под роспись.

Анна кивнула:

– Молодец. Хорошо сработал. Спасибо.

Повисла короткая пауза. Было видно, что Лев хочет что-то рассказать, но Анна задумчиво смотрела в окно, за которым день превращался в вечер.

– Анна Сергеевна…

– Что? – она перевела взгляд на Петрова.

– Я позвонил в газету, где работает Румико Хирано.

– И что?

– Никто не давал ей задания брать интервью у Воронина. Никто не отправлял на фестиваль. Сказали, она в отпуске.

– Понятно. – Анна склонила голову. – Иди домой, Лева. Завтра утром будет тебе задание.

– Если что, я на связи. – Сказал он и вышел из штаба.

Стерхова встала и потянулась, разминая затекшие плечи. Свет в комнате казался особенно тусклым, как будто уставшие стены впитали остатки дня.

Вспомнив, что еще не позвонила Савельеву, она взяла телефон и нажала на кнопку вызова.

Пошли длинные гудки. Один, второй, третий.

Из трубки раздался голос:

– На проводе.

– Это Стерхова. Здравствуйте, Юрий Алексеевич.

– Ну, рассказывай, – отозвался он с легкой иронией. – Звонишь – значит, есть дело.

– Завтра вам привезут пакет. В нем – расческа и зубная щетка Головенко.

– Тогда распоряжусь, чтобы связались с его сыном. Сделаем экспресс-анализ ДНК. Может, повезет.

– Спасибо, – сказала Анна. И после паузы добавила: – У меня есть к вам просьба.

– Ну, давай.

– Узнайте по своим каналам и связям… – она замолчала.

– Заинтриговала, – хмыкнул Савельев.

Стерхова осмелела.

– В общем, попробуйте узнать о подлинной цели научной экспедиции, ушедшей на «Океаниде». Та, что была заявлена официально – чистейшая фикция.

Савельев помолчал чуть дольше, чем следовало.

– Вот оно как… Похоже, Анна Сергеевна, вляпалась ты по-крупному. Вход – копейка, выход – рупь.

– Посмотрим.

– Береги себя. – Сказал полковник и отключился.

За окном окончательно стемнело. Анна собирала бумаги в папку, когда в дверях появился Горшков.

Он постоял у порога, словно размышляя, стоит ли заходить.

– Что-нибудь срочное? – поинтересовалась она.

Горшков прошел к столу, но не сел, остался стоять.

– Я допросил Гапову.

– И что она рассказала?

– Подтвердила все, что сказал Пахомов. В ночь убийства Воронина он действительно был у нее. Еще – подробно описала, как Кошелев выходил из номера Воронина. Я все записал под протокол.

Стерхова слушала Горшкова, но ее не оставляло ощущение, что он отвлекает ее от чего-то более важного. Рассказывает ей про Гапову, а главное упускает. Главное проходит стороной.

Момент истины наступил. Прокашлявшись, Горшков сообщил:

– Меня вызывал Шувалов.

– И что? – Стерхова напряглась.

Он продолжил, не глядя ей в глаза.

– Расспрашивал о деле Воронина. Вел себя жестко. Пришлось рассказать про Кошелева.

– Про то, что он выходил от Воронина?

– Да. И про то, что вы опознали его парфюм.

– Ага… – Анна задумалась, потом вскинула голову и заметила. – Но мне почему-то кажется, что вы чего-то не договариваете.

Горшков глубоко вдохнул и рубанул рукой воздух.

– Короче! Я задержал Кошелева!

– Зачем? – обронила Стерхова. – Вы же понимаете, что он, скорее всего, ни при чем.

– Я все понимаю! – рыкнул Горшков. – Но в кабинете Шувалова был начальник Следственного отдела, мой непосредственный начальник.

– И он приказал вам арестовать Кошелева?

– Спасибо, что догадались! Вы уедете в Москву, а мне здесь работать.

Стерхова чуть помолчала, потом достала из кармана ключ от номера.

– Вы на машине?

Горшков удивился, сбавил обороты, заговорил на два тона ниже.

– Да, а что?

– Едемте!

Она не ждала ответа, а просто направилась к выходу. Горшков на секунду замер, потом рванулся за ней.

Как только вышли из лифта, их сразу накрыл беспокойный гул – вестибюль был похож на растревоженный улей. Все сбилось с ритма. За стойкой ресепшн сотрудники в форменных пиджаках перебрасывались фразами, словно теннисным мячиком.

В углу, под мраморным торшером, двое мужчин с бейджами «участники фестиваля» что-то обсуждали драматическим шепотом. Один из них что-то писал в телефоне.

Официанты выглядывали из-за стеклянных дверей ресторана, как дети, которым позволили подсмотреть за чем-то по-настоящему взрослым.

По мраморному полу вестибюля носился белый шпиц Эльвиры Шабтаевны. Он лаял и мотался от одного постояльца к другому, будто решая, кого укусить первым.

– Что за черт! – раздраженно бросил мужчина в клетчатом пиджаке. – У собаки, наверное, бешенство.

В ответ на его недовольство раздался другой голос – женский, исполненный горем и яростью.

– Вот она! Вот она! – воскликнула Эльвира Шабтаевна, стоявшая в распахнутых дверях директорского кабинета.

Свет на ее фигуру падал сзади. В этом свете она казалась не женщиной, а бронзовой статуей. Высокого роста, с массивными плечами и грудью, в красной блуза, перетянутой кожаным поясом, – все в ней говорило: столкновение неизбежно.

Она сделала шаг и зарычала во весь голос:

– Ты все испортила!

Стерхова застыла – не от страха, скорее от неожиданности. Пес снова взвыл и метнулся к ее ногам, но Горшков успел выставить ногу, будто отсекая животное.

Но сама Эльвира Шабтаевна уже неслась прямиком на них. Красная помада размазалась по лицу, отчего оно стало похожим на гротескную маску театра кабуки.

– Что сделал тебе мой сын?! Зачем ты приехала?! Кто тебя звал?! – кричала она, и в каждом ее слове звенело материнское отчаяние.

Горшков шагнул вперед, загородив собой Анну.

– Успокойтесь, – сказал он резко. – Здесь не место для выяснения отношений. Вернитесь в кабинет.

Кое-кто из гостей достал телефон. Кто-то уже снимал.

Анна вышла из-за Горшкова, тем не менее, оставаясь на расстоянии.

– Эльвира Шабтаевна… – сказала она спокойно. – Никто не хочет зла вашему сыну. Мы разберемся.

– Разбираетесь?! – крикнула Кошелева, сорываясь на визг. – Вы не понимаете, во что ввязались!

И тут в ее голосе что-то дрогнуло. Рот все еще был искажен криком, но в глазах появился страх. Тот самый, панический, который приходит, когда разрушается жизнь и последние границы личной защиты.

Эльвира Шабтаевна обмякла, взялась рукой за стойку ресепшн и тихо, по-детски, пробормотала:

– Витя ни в чем не виноват…

Вечерняя тьма опустилась на Светлую