Не жди меня долго - Анна Князева

– Неустановленного механизма, – повторила Стерхова вслух. – Следов нет, а человек мертв.

Услышав ее голос, Горшков поднял голову:

– Что?

Она прочла ему отдельные абзацы заключения судмедэксперта и спросила:

– Что думаете?

Горшков устало выпрямил спину и крякнул.

– Был у меня похожий случай. Два отморозка задушили подельника. Один фиксировал, другой накинул на голову полиэтиленовый пакет и держал, пока бедолага не задохнулся. Все чисто, и никаких повреждений.

– Похоже на то. – Сказала Анна. – Только в нашем случае, его сначала вырубили ударом по голове.

– Тоже нормально. – Сказал Горшков и вернулся к своей работе.

Стерхова встала, прошлась по комнате и, размявшись, устроилась за соседним столом. Включила служебный компьютер, щелкнула мышью и забила в поисковую строку два слова: «бухта Тревожная».

Она смотрела на экран, где в высоком разрешении открылась спутниковая карта юга Приморья. На карте – бухты, заливы, холмы и перевалы. Справа – темная гладь залива Посьета. Слева – граница с Северной Кореей: городки Уам и Насон. Извилистые нити дорог, горы, лес и редкие точки маленьких деревень.

Она включила режим просмотра местности, но вместо подсвеченных дорог увидела лишь синие точки – разрозненные фотографии этих мест.

Щелчок мыши по синей точке, и на экране появилась четкая фотография – бухта Тревожная у мыса Хабан.

Молчаливая, плотная, обволакивающая. Скалистый берег врезался в море, вдоль него тянулась полоса отполированных камней. Вода у берега казалась прозрачной, но по мере удаления постепенно темнела и становилась угольно-черной.

Стерхова придвинулась ближе и пристально вгляделась в экран. Лес начинался с нижнего уровня берегового склона и стоял очень плотно: ни тропинки, ни вмятины. Пейзаж – безупречно нейтральный. Природа ничего здесь не прятала – она не подпускала.

– Тут я точно бы не высаживалась, – проговорила Анна, не замечая, что произнесла это вслух.

Она закрыла вкладку с фотографией и вернулась к спутниковой карте мыса Хабан. Камни, кроны деревьев, затаенные тени. Вдруг взгляд зацепился за какую-то форму. Среди дикой природы, где деревья должны расти хаотично, отчетливо появились прямые линии.

Анна увеличила масштаб. Контуры прояснились и стало понятно, что это не игра света и тени, а гигантский иероглиф из растущих деревьев.

Чуть подумав, Стерхова открыла другую вкладку и написала в поисковой строке: «мыс Хабан. Японская батарея. Иероглиф из деревьев».

Уже через минуту она отыскала подробный очерк. Из него удалось узнать, что на мысе Хабан действительно когда-то базировалась японская артиллерийская батарея. Орудий давно уже нет, но остались бетонные основания, ржавые петли и обломки железных лестниц. Заросшие мхом, погребенные под опавшей листвой и ветками, они еще могут многое рассказать. Рядом с батареей японские солдаты высадили тисовую рощу в форме иероглифа «ги», который означает: «честь», «долг» и «верность».

У Стерховой пересохло в горле. Она поискала взглядом графин с водой и, не найдя его, направилась к мини-бару. Достала оттуда маленькую бутылку минералки и залпом осушила ее.

В висках пульсировало: ветка тиса в кармане Головенко.

Он там был. Ступал по этому берегу. Шел через тисовую рощу.

Осмыслив догадку, Анна прошла к окну и сдвинула штору. Вид на берег Тихого океана ничего ей не дал. Перед мысленным взором нарисовался берег мыса Хабан, отполированные временем камни и лес на склоне горы.

Если нападение на «Океаниду» действительно произошло в бухте Тревожная, думала Анна, то пираты пришли не с суши. Они, пришли на «Северине», который следовал за океанографическим судном.

Головенко был с ними, но после того, как захватили «Океаниду», он почему-то не ушел на ней в Японию, а сошел на берег. Пробрался через тисовую рощу-иероглиф, дошел до первого населенного пункта и по какой-то причине вернулся в Светлую Гавань.

Горшков оторвался от документов, вскинул голову и посмотрел на Стерхову:

– Что вас так взволновало, Анна Сергеевна?

Она подозвала его к компьютеру и ткнула пальцем в иероглиф на мониторе:

– Тисовая роща.

– Мыс Хабан? – нахмурился следователь. – Ну, вот вам и ветка. Теперь понятно, откуда она взялась у Головенко

Глава 20. Бесполезные следы

Во второй половине дня Анна вспомнила обещание, данное Савельеву: разыскать личные вещи Головенко. То, что принадлежало ему и на чем могла сохраниться частичка биологического материала, годная для анализа ДНК.

Савельев ждал.

Она спустилась в вестибюль и подошла к стойке ресепшн. За ней стояла женщина-портье с аккуратной прической. Ей было далеко за пятьдесят. Стерхова видела ее впервые.

– Добрый день, – поздоровалась Анна. – Не подскажете, где Виктор Петрович?

Женщина вздрогнула, словно вопрос застал ее врасплох, и склонилась над стойкой.

– Виктор Петрович у себя в кабинете, – оглянувшись, она добавила: – Но сейчас к нему лучше не заходить.

Стерхова удивилась:

– Почему?

Портье чуть замешкалась, тронула воротник своей униформы и тихо произнесла:

– Сейчас у него Эльвира Шабтаевна…

– Ну и что? – Анна непроизвольно улыбнулась.

Женщина опустила глаза, словно ей приходилось объяснять очевидную вещь:

– Эльвира Шабтаевна не любит, когда ей мешают воспитывать сына.

Стерхова удивилась.

– Воспитывать Виктора Петровича? Ему, наверное, лет сорок пять, не меньше.

Портье наклонилась так низко, что пышной грудью легла на стойку ресепшна. Ее отчетливый шепот прозвучал почти заговорщически:

– Минуту назад она так орала на него, что было слышно здесь, в вестибюле. Виктор Петрович для нее Эльвиры Шабтаевны как ребенок. Он до сих пор живет с матерью, своей семьи у него нет.

– Как же так вышло? – Анна ощутила легкое любопытства.

Портье вздохнула и продолжила с ноткой грусти:

– Эльвира Шабтаевна не разрешала Виктору Петровичу жениться. Ни одна невеста не подошла. Да и никто бы ей угодил.

Стерхова мягко, словно извиняясь, сказала:

– И, все-таки, я рискну зайти в его кабинет.

И она зашагала к директорской двери, чувствуя на себе испуганный взгляд портье. Однако еще до того, как Анна приблизилась, та распахнулась. Из кабинета решительным шагом вышла мать Кошелева. Ее лицо было суровым, губы – плотно сжаты, а в глазах полыхало гордое ликование, словно она только что выиграла важную битву. За ней бежал ее белый шпиц с таким же, как у хозяйки, выражением мордочки.

Стерхова хотела поздороваться, но Эльвира Шабтаевна прошла мимо, не обратив внимания.

Дверь осталась приоткрытой. Прежде, чем войти, Анна стукнула в нее костяшками пальцев.

Директорский кабинет был большим и на первый взгляд неудобным, словно роскошь, которой он был наполнен, была здесь чужой и навязанной извне. Кошелев сидел за массивным письменным столом и был похож на побитого мальчишку, лицо его было красным, а глаза – влажными. Он посмотрел на Анну