Идеальная деревня - Дж. М. Хьюитт

– Чарльз?! – Вивасия хохотнула. – Он ничего не смыслит в машинах, у него никогда не было своей.

Отвернувшись, как будто для того, чтобы не видеть недоумевающих взглядов, которыми обменялись мать и бабушка, она завозилась с новехонькими плетенными из ивовых прутьев кроватками, ожидавшими, когда в них положат младенцев.

– Он же работает с ними. В Дагенхэме, на автостанции, – отозвалась Стефани.

Вивасия покраснела и не стала оборачиваться, чтобы они не увидели ее лица.

Чарльз не раз говорил ей за эти годы: «Ты никогда меня не слушаешь. Разве удивительно, что я больше не делюсь с тобой своими успехами?».

А если это правда, значит он больше не входит в команду застройщиков? Вивасия нахмурилась. О продаже земли не упоминалось с того дурацкого вечера, когда он напоил Кей, чтобы добиться от нее подписания контракта.

– В любом случае его здесь нет, – изрекла Вивасия.

– Он сказал нам, что вернется сегодня утром, – сообщила Стефани. – Хочет быть здесь, когда привезут детей.

У Вивасии голова пошла кругом. С каких это пор Чарльз и Стефани стали лучшими друзьями? Ее мать и правда забыла, что произошло здесь в тот вечер, пока они готовили? Говорил ли Чарльз со Стефани о ней, о том, какая она скучная, как плохо относится к нему, своему мужу? Может, Чарльз прав и ей действительно нужно больше к нему прислушиваться?

И самая ужасная мысль: «Неужели он сумел завоевать их, как намеревался?»

Ей следовало бы обрадоваться, если это так, но тут чего-то не хватало. Кей и Стефани никогда не принимали Чарльза. Вивасия была уверена, что они относятся к нему с легким подозрением. Он же смотрел на них как на людей незначительных, слишком старых, слишком пустых, чтобы брать их в расчет.

Вивасия пыталась внутренне подбодрить себя. Чарльз старался, готовился к приезду детей, хотел наладить отношения с ее матерью и бабушкой. Может, он оставил эту идею с застройкой участков. И получил настоящую работу в Дагенхэме.

Может быть, Чарльз все-таки прав. И проблема в ней, Вивасии.

Ей нужно больше делать для него во всех отношениях, как подобает жене.

Он вернулся в полдень, как раз когда появились приемные дети. На этот раз не с Клэр, а с новой соцработницей, пожилой женщиной по имени Джиллиан, от которой на Вивасию пахнуло тетушкой Лидией: толстое коричневое пальто, туго затянутые назад волосы и пронзительный взгляд.

– Я не думала, что ты будешь здесь, – приветствовала Вивасия Чарльза, пока тот расплачивался с водителем такси.

– Я сказал, что буду! – возразил он и прошел мимо нее к Джиллиан.

«Нет, ты этого не говорил», – подумала Вивасия. Потом, чувствуя легкое недовольство от известия о внезапной популярности Чарльза и скудости своих сведений о делах мужа, она произнесла громко:

– Нет, ты этого не говорил.

Чарльз уже был рядом с Джиллиан. Он рассмеялся, нагнувшись над переносками, где лежали малыши, и разглядывая их.

– Она бывает… слишком занята, забывчива, рассеянна, но очень хорошо управляется с малышами, так что вам не стоит беспокоиться об этих двоих! – сказал Чарльз Джиллиан.

Та нахмурилась, на ее лбу залегли четыре глубокие морщины.

– К тому же здесь я и эти две замечательные дамы, – продолжил он, указывая рукой и тем включая в свое утверждение Кей и Стефани. – Мы все здесь, чтобы поддержать Вивасию. Это трудная работа – растить ребенка, что уж говорить о двоих, но не беспокойтесь, мы ее прикроем.

Это было серьезное оскорбление. Если приемные дети, которых Вивасия принимала в своем доме, не были подростками – девочками или мальчиками впечатлительного возраста, – Чарльз не принимал в воспитании никакого участия. Стефани и Кей всегда были под рукой, и Стефани часто приглашала детей в свою студию заниматься рисованием или ремеслами. Однако Вивасия никогда не обращалась к ним за помощью. Она никого не просила помогать ей.

– Ты посмотришь дедушкину машину? – спросила она Чарльза.

Тот выкатил глаза и бросил взгляд на Джиллиан.

– Пусть они устраиваются, – сказала Кей. – Пойдем, Чарльз, у нас есть к тебе дело.

Вивасия покосилась на бабушку и завела Джиллиан в дом.

Малышей звали Алекс и Элизабет. Четырех недель от роду, пухлые, розовые, с яркими глазами и чистой кожей; у обоих на головке – шапочка тонких светлых волосиков. Когда Вивасия положила их в кроватки, они залились плачем, пронзительным, переходящим в крещендо.

В начале своей деятельности, когда все дети по приезде плакали, Вивасия чувствовала себя никчемной, паниковала, терялась, сомневалась, годится ли для опекунства. Теперь она выработала свою методику, знала, что нужно детям, и всегда в конце концов находила решение.

Голод, страх, странные запахи, незнакомая обстановка, боль, воспоминания о пережитых травмах, жажда…

Сегодня, потому ли, что знакомой Клэр не было здесь, а Чарльз был, Вивасия не ощущала такой уверенности, как обычно.

Джиллиан стояла у раковины. Обведя взглядом комнату, она остановила его на Вивасии. Та заставила себя быстро вернуться к роли опытной женщины, какой ей следовало быть, и, весело прострекотав: «Натерпелись они, отказники», достала из холодильника бутылочки со смесью и сунула их на минутку в микроволновку.

Когда печка загудела, брови Джиллиан подскочили вверх.

– Никогда у меня такой не было, – пробормотала она, имея в виду микроволновку, будто это какая-то новомодная штуковина.

Малыши бутылочки не приняли, оба извивались, отворачивали головку и хором, побагровев, орали.

Вивасия потрогала сквозь ползунки их подгузники: оба были совсем не переполненные. Она по очереди подержала малышей на руках, но была встречена визгом и яростными взмахами крошечных кулачков. Тогда она проверила термостат, не жарко ли в комнате. Дети были горячие, возбужденные, и Вивасия сказала Джиллиан, что, пожалуй, разденет их – воздух охладит кожу, и иногда это творит чудеса. Она ждала согласного кивка, что взвинтило ее еще больше. Будь здесь Клэр, Вивасия сообщила бы ей о своем намерении, а не искала одобрения.

Она развязала лямки на ползунках Алекса, сняла их и замерла на месте.

Его крошечное тельце было все в синяках, свежих и старых.

Не в первый раз ребенок попадал к ней со следами побоев. Но те, прежние, как бы это ни ужасало ее, были старше. Часто она видела, что кожа на костяшках пальцев у них ободрана, – они давали отпор. Такого быть не должно, они всего лишь дети. Позже, когда возникало доверие, Вивасия промывала порезы, смазывала синяки, полученные в процессе защиты, и думала: «Вот и молодец».

Но этот малыш, Алекс, родившийся всего четыре недели назад, не мог еще