Неупокоенные кости - Лорет Энн Уайт

Джейн

Джейн сидела напротив Гуго Глюклиха в его крошечной комнатке в «Тенистых папоротниках» – жилом комплексе для пожилых в Бернаби. Окно было закрыто, но она все равно слышала шум грузовиков, мчащихся по шоссе. Первым делом Глюклих сообщил ей, что ему семьдесят семь лет, и, глядя на него, в этом не приходилось сомневаться. Его морщинистая кожа посерела, руки и колени не переставая тряслись, левый глаз подергивался в каком-то тике. На тыльной стороне ладоней проступали багрово-синие вены и синяки.

– У меня Паркинсон, – пояснил Глюклих. – И дефицит железа. Анемия, вызванная раком. Теперь для передвижения мне нужны ходунки, а порой и кресло на колесах. Иначе никак. Вот поэтому я переселился сюда – дома почти ничего уже не мог делать.

Он закашлялся. Это был глубокий, надсадный кашель заядлого курильщика – Джейн убедилась в этом, когда, бросив взгляд на его правую руку, заметила на пальцах желто-коричневые никотиновые пятна.

– Моя жена умерла три года назад, – продолжал Глюклих, – а у дочери своя жизнь. Она с мужем живет в Берлине. – Трясущейся рукой он показал на фото в рамке над кроватью. – У меня трое внуков, но я никогда их не видел.

На мгновение Джейн стало жаль старика – жаль, что его жизнь сжалась до одинокой маленькой комнатки в этом комплексе. По ассоциации она подумала о своей матери, которая тоже жила в своем доме одна. Правда, в свои шестьдесят с лишним та чувствовала себя на сорок и была довольно активной, но кто скажет, что с ней станет лет через десять-пятнадцать? Сможет ли она по-прежнему сама себя обслуживать? Беременность единственной дочери, исчезновение ее жениха, – все эти жизненные обстоятельства не могли на ней не сказаться, однако Джейн старалась об этом не думать.

– Мистер Глюклих, – она слегка наклонилась вперед и внимательно всмотрелась в слезящиеся глаза старика, – вы сказали, что в семидесятых работали ночным сторожем на лыжной базе «Хемлок»…

– Сейчас это называется «секьюрити», – ответил Глюклих, – но в те времена все было проще, никто не изобретал новых слов. Особенно там, в горах… Я начал работать в «Хемлоке» в семьдесят четвертом – позвонил по объявлению в газетах, когда решил найти себе что-нибудь в ночную смену. Администрация курорта искала человека, чтобы дежурить на базе по ночам на случай пожара или отказа оборудования. Ну или чтобы отпугивать воришек и хулиганов… В случае нештатной ситуации я должен был просто позвонить в одну из экстренных служб или по телефонам, которые мне дали.

– Это была ваша постоянная работа?

– Да нет, просто подработка. Днем я работал в другом месте. В семьдесят четвертом моя жена забеременела, а на нашей целлюлозной фабрике профсоюз грозил устроить забастовку, и я боялся, что она вообще закроется. Денег и так не хватало, а тут еще это… В общем, решил я подрабатывать. Я тогда был совсем молодой, всего двадцать семь, так что подумал, что выдержу две работы. И вот попалось объявление… Я позвонил, и меня в тот же день взяли. В основном я сидел в сторожке, слушал радио и пил кофе, чтобы не заснуть.

Глюклих достал носовой платок и вытер скопившуюся в уголках губ слюну. Хитро́ улыбнувшись, он сказал:

– Честно сказать, иногда я добавлял в кофе пару капель бренди и спал. В восемьдесят втором меня все-таки уволили с целлюлозной фабрики, и я продолжал работать в «Хемлоке». Это я вызвал пожарных, когда в восьмидесятом загорелось административное крыло. Тогда мне даже вынесли благодарность – если бы не я, вся база могла бы сгореть дотла. В общем, там и работал то в одном, то в другом качестве, пока не вышел на пенсию.

– Возможно, мой вопрос покажется вам необычным, но я хотела бы спросить о видениях, о которых вы рассказывали другим сотрудникам базы.

– О призрачной женщине, что ли?

Джейн улыбнулась.

– Да, о ней. Вы, вероятно, слышали новости о человеческих останках, которые были найдены под часовней?

– Господи, да конечно! И как услышал, сразу подумал о том призраке. Эти останки, которые вы нашли, они принадлежат женщине?

– Останки довольно старые, мы еще не завершили процесс идентификации. Пока могу сказать – они либо женские, либо мужские, одно из двух. – Джейн снова улыбнулась. – Расскажите мне поподробнее о том, что вы видели. Быть может, кто-то видел то же, что и вы? Или нет?

Глюклих посмотрел в окно, из которого была видна только потрескавшаяся кирпичная стена с упорно ползущим по ней чахлым вьюнком. У основания стены росли не менее чахлые кусты.

– Сдается мне, это было года через два после того, как я начал работать в «Хемлоке», – сказал старик. – То есть в семьдесят шестом… Тогда я впервые увидел или, точнее, услышал что-то странное. Меня разбудил какой-то посторонний звук. Я как раз задремал, после того как принял пару колпачков своего «снотворного», и сквозь сон мне почудился звук… вот как лопата скрежещет по гравию. Ну я проснулся, взял фонарь и вышел, хотя толку от фонаря было мало: стояла глухая ночь, температура упала, и с гор спустился туман – густой, что твой суп.

Он ненадолго задумался, продолжая глядеть в окно, его голова слегка подергивалась. Наконец Глюклих снова повернулся к Джейн.

– Туман отражал свет моего фонаря обратно, и мне стало не по себе. Я слышал, как в лесу шумит ветер, как он пробирается между верхушками деревьев, словно река течет, видел отдельные ветки, которые раскачивались, как огромные руки.

Он вздрогнул.

– Что же было дальше?

– Потом я снова услышал, как кто-то ковыряет каменистую землю лопатой. Металл лязгал по камням – этот звук ни с чем не спутаешь. А еще увидел свет – этакое призрачное сияние над часовней.

– Над часовней? – уточнила Джейн. – То есть над верхушкой креста?

– Трудно сказать, туман ведь отражает свет как попало, а он к тому же еще и двигался, плыл… Туман то есть. И голоса… Мне показалось, я слышал голоса.

– Мужские? Женские? Сколько их было?

– Не знаю, не могу сказать. Я даже не уверен, что это были именно голоса. Они скоро стихли, и я увидел, как свет над часовней движется.

– И вы не подошли ближе, не попытались выяснить, в чем дело?

Глюклих потер лоб.

– Как я уже говорил, тогда я работал чуть не круглые сутки. По двадцать четыре часа каждый день, и так – всю неделю. Я и спал-то на работе только потому, что почти не бывал дома. А выпивка… да,