Кровь в наших жилах - Татьяна Лаас

— Точно.

Она призналась, ловя его руку и пряча ладонь в его теплых пальцах:

— Раньше бы я без раздумий пошла против Полоза. Раньше знакомства с тобой и Огня. Я бы пошла, как пошла на Кальтенбруннера и на Дмитрия-Ясна Сокола. Я бы пошла и уничтожила.

Он заглянул на миг ей в глаза, чуть притормаживая:

— Вот мне и интересно, кто это так все утро нас пытается убедить пойти на Полоза? Хуже Демьяна, честное слово.

Она оглянулась на Идольмень, откуда донесся треск льдин:

— Дашков. Точнее Репнин и Дашков. Тут где-то должны были стоять их студенты-боевые маги в ночь «уничтожения» огненного змея.

— Думаешь, они нашли тела первыми, да не сообщили жандармам?

— Своим преподавателям точно отчитались.

Саша по слогам произнес, о чем-то быстро думая:

— Даш-ков. Возможно покоривший стихию земли.

Светлана сказала первое, что пришло в голову:

— Боится, что стихия вырвется на свободу и «отблагодарит» его за все?

Саша кивнул, мрачнея на глазах:

— Или он знает, что артефакты управления стихиями точно существуют и они во враждебных ему руках.

— Ай да я, пугало похлеще опричников! — не сдержала смешка Светлана.

— Дашков уверен, что ты уничтожила огненного змея.

Она остановилась у незнакомого пустого дома, закрыла глаза и призналась:

— Осталось себя убедить, что монография лжет. Что полозовы невесты не теряют разум. Что пьяница Перовский прав — это всего лишь камешки, а не змеиная чешуя. Господи, как страшно, Саша. Вдруг я ошибаюсь…

Теплые ладони обняли её за щеки, а шершавые, неуверенные губы накрыли её рот, осторожно целуя и тут же отстраняясь в сторону:

— Если МЫ ошибаемся, Лиза. Ты не одна. И к полозу на разведку пошел Алексей. Он не пропустит гарем из полозовых невест. Это немного не то, что можно не заметить. Если эти полозовы невесты существуют — он с другими кромешниками освободит их. Огнь же удалил со всех обет забвения — Алексей доложил: никто из его команды ничего не забыл.

Светлана сама подалась к нему, прячась от непонятного Дашкова и полоза в его объятьях.

Глава двенадцатая, в которой Светлана обсуждает принципы донорства

Александр, забрав у управляющего регистрационный журнал, почувствовал вонь Мертвомира еще на подходе к дому Лесковых. Это ни с чем не перепутать: веет холодом, обреченностью, тленом и мерзко подхихикивающей от человеческого несовершенства гадостью. Сейчас даже разгулявшееся солнце на небе потухло, словно на него щедро сыпанули пыли и грязи.

— Лиза…

Она была барышня невпечатлительная, знавшая о тварях этого мира гораздо больше, чем ему бы хотелось. Но с этой грязью её знакомить не хотелось. Ей и так тяжело пришлось, когда она смотрела на картину Перовского. Что она там для себя увидела, кроме мертвых русалок? Зависть к выжившим? Или укор живым?

— Да, Саша? — Лиза посмотрела на него уставшими, слишком много видевшими в этом мире ненужного и злого глазами. Хотелось обнять её и запретить этому миру быть жестоким и мерзким. Жаль, что Опричнина не всесильна, жаль, что не успел вычистить в этом мире всю мерзость.

Он попытался её убедить, что ей не надо это видеть:

— Прошу, уходи кромежем домой. Ты устала, тебе надо отдохнуть и принять лекарства, а тут сейчас будет очень много работы: обычная рутина, никак с твоими обязанностями не связанная.

Лиза грустно посмотрела на него, еще и ладонь подняла, прижимая к его небритой щеке:

— Сашенька, давай лучше я туда зайду. Не надо тебе видеть, как кто-то творит новых игош и кромешников.

Он скривился — Лиза тоже уловила вонь Мертвомира. Она, такая хрупкая и беззащитная, и в тоже время такая сильная и смелая. Почему-то вспомнился свой, липкий до ужаса страх, когда холодом и тленом тянуло от Лизы. Но такого же быть не могло? Или было? Она когда-то ходила в мертвомир?

— Саша? — она заглянула ему в глаза. Она хочет уберечь его, хотя чего он не видел в таких местах.

Барышни — украшение этого мира.

Дети — умиление и продолжение жизни.

А вместе — вот такая вот дрянь… Не сочетаются барышни и дети, создавая такие дома, где оступившиеся тайком отсиживаются до родов. И хорошо еще, если младенцев потом подкидывают в храм, а то чаще все заканчивается лесной опушкой. Холера!

Он тихо сказал в последней попытке убедить Лизу, что не нуждается в защите:

— Их там не творят, их там убивают. Хорошо, что Лешки нет — у него пунктик. Он просто беленеет, когда сталкивается с таким.

— И все же, давай я, прошу!

Он накрыл её холодную ладошку своими пальцами, чуть сдвинул в сторону и поцеловал у запястья:

— Спасибо, но я уже давно не маленький мальчик, чтобы меня от такого беречь.

Лиза сглотнула и призналась:

— Я тоже сталкивалась с такими домами, где отсиживались под присмотром затяжелевшие незамужние барышни.

Все же слово «беременные» до сих считается неприличным, чтобы его произносить.

Из дома донесся весьма характерный стон, и Александр прекратил пререкаться — быть может, одну жизнь им удастся спасти. Пусть на одного кромешника сегодня станет меньше.

Он бросился к дому, плечом выбивая дверь. Впрочем, кажется, она осыпалась пеплом, когда он еще даже к ней не притронулся. Охранные плетения сгорели еще раньше — когда он перепрыгнул низкий заборчик. И пусть хоть запишутся жалобами! Опричнине все равно — он сейчас в своем праве.

* * *

Светлана пыталась забыть застывшую перед глазами картину: визжащую на диване от боли «Ангелиночку», из которой лилась кровь, Лескову в белом переднике, орущую на всех: «Вон!», взбешенного Сашу, белого, как мел, с несущимся за ним пламенем. Он сегодня все же перешагнул с пятого сразу на второй, не меньше, ранг владения эфиром. А дома нет отвара шиповника, да и не согласится Саша сегодня возвращаться в Суходольск, у него тут еще полно дел. Он перенесет ранговую ломку на ногах. Он не привык быть слабым.

Гордый, безумный храбрец. Хотя нет, «безумец» все же не про него. Гордый храбрец, не привыкший сдаваться человеческим слабостям. Сама Светлана настолько устала, что готова была им сдаться. Слишком страшная ночь, слишком тяжелое утро. Теряющие разум полозовы невесты и грустный, но в то же время требовательный взгляд погибшей Натальи кисти Перовского. Она словно смотрела в душу Светланы и требовала выполнить долг Великой княжны. Мертвой не объяснишь, что свой долг она видит иначе.

Раздался дикий стон рожающей Ангелины, не известно, как по батюшке, и Светлана прогнала прочь мысли о сестре и своем долге. Сейчас долг