Кровь в наших жилах - Татьяна Лаас

— Как все прошло?

Линорм выскользнул за ним следом, но Кросс успел его схватить за ошейник, осаживая и запихивая ногой обратно.

Шульц криво улыбнулся, вспоминая прописную истину:

— На дурака не нужно ножа — достаточно ему солгать, и все.

Кросс довольно расплылся в улыбке:

— Так мы можем ехать?

— Телефонируй, что все сделали. Дамы рыдали и плакали над участью полозовых невест. Дураки и дороги — две беды России, и они, к счастью, совершенно непобедимы.

В фургоне опять раздался плач, и Шульц не выдержал:

— Угомони уже эту дурацкую птицу. Проедем границу — подарю эту курицу первому же попавшемуся идиоту!

* * *

Дача, которую снимал Перовский, была дорогая — она стояла в первом ряду с видом на Идольмень, сейчас весь в черных промоинах, как швейцарский сыр. Всего-то четыре дня, как Огнь на свободе, а весь лед, что боевые маги намораживали, почти стаял. Еще несколько дней, и, пожалуй, сам морской царь может постучаться в дом Светланы, требуя свободы, а тут еще с Полозом не разобрались. Она не пойдет сейчас на Полоза! И на Морского царя тоже. Сперва надо все обдумать хотя бы. Только за полозовых невест, теряющих разум, страшно. Вдруг это правда. Вдруг этот Шульц не обманул.

Саша посмотрел на Светлану, останавливаясь у калитки:

— Лиза, готова?

Она лишь кивнула. Он нажал на электрический звонок. В этот раз пришлось ждать очень долго. Саша даже не выдержал и крикнул:

— Эй, кто-нибудь дома есть?

Он осторожно взял Светлану за руку и сжал её пальцы:

— Лиза, ты в порядке?

Она снова предпочла кивнуть. Она в порядке. Почти. На полоза сейчас нельзя идти, хотя книга в её руках просто обжигала напоминанием — время не на их стороне. Скольких невест по весне выбрал себе полоз? Сколько невинных душ пропадет, растворится в змеиных телах? Она упрямо себе напомнила: «Если все, что сказал Шульц, правда!» На Огня тоже наговаривали всякое… Хотя нет — Лапшиных он убил без зазрения совести. Так и Полоз может оказаться таким же лишенным жалости. Он начал выбирать своих невест еще по весне. Мысли понеслись по кругу — Светлана знала за собой такой грешок. Надо успокоиться и все обдумать в тишине, когда не давят на сердце чужие слова об участи змеевых невест.

Саша тревожно смотрел на неё и явно не знал, что делать. Светлана старательно улыбнулась для него, чтобы успокоить — на душе у неё кошки скребли, с когтями, как у баюши:

— Саша, не волнуйся…

Дверь все же открылась и на крыльцо, хмурясь и открыто недовольно разглядывая незваных гостей, вышел хозяин дачи — высокий, худой мужчина в льняной «толстовке», перетянутой ремнем, и широких, простонародных штанах. Рукава рубахи были в пятнах краски, штаны тоже чем-то заляпаны. На ногах у него были обрезанные валенки. Несло от Перовского чем-то неприятно-химическим. Сам он был всклокочен, его непричесанные волосы торчали во все стороны, длинная, лопатой, борода больше подходила приказчику в деревенской лавке, чем обитателю дачи в «Змеевом доле». Неопрятный, неприятный мужчина.

Перовский обвел Светлану и Сашу мутным, каким-то болезненным взглядом и буркнул:

— Доброе утро. Петр Андреевич Перовский к вашим услугам, чего вам надо?

Звучало это не очень гостеприимно, волна перегара долетела до Светланы даже с крыльца, с которого Перовский спускаться не собирался. Хорошо хоть стоял твердо на ногах, не шатаясь — значит, уже проспался после пьянки.

Саша посерьезнел, нахмурился и сухо представил Светлану и себя, требуя открыть калитку и пропустить в дом для разговора. По виду Перовского было ясно, что ему совсем не до разговоров, но со статским советником не шутят, тем более, когда он представляет Опричнину.

Перовский кивнул, задумчиво пожевал губу и посторонился в дверях дома:

— Прошу!

Калитка распахнулась сама — сложные тут амулеты стоят! Рассмотреть бы, да не дадут.

Светлана прошла в дом. Саша шел за ней следом. Печь с утра никто не топил, и доме, мягко говоря, было зябко — Светлана не стала снимать с себя шинель. Все вокруг провоняло какой-то химией: едко скипидаром, противно спиртом, лаком, чем-то неприятно сырым, как масляные краски. Вонь не перекрывал даже аромат кофе, которым в гостиной, куда их с Сашей проводил Перовский, пропахло все, вплоть до обивки диванов и кресел. Богато обставленная гостиная была откровенно загублена: на полу и столах валялись какие-то бумаги, картон, непонятные клочки, мятые газеты, кисти и огрызки карандашей, тарелки с заветренной едой, бутылки из-под водки. Здесь даже находиться было неприятно. Светлана, следуя жесту «гостеприимного» хозяина, опустилась в кресло — села на самый край. Если бы не слабость, до сих пор преследующая её после кровопотери, предпочла бы остаться на ногах, как Саша. Тот встал с боку от кресла, рассматривая грузно опустившегося на диван хозяина дома. Перовский морщился, как от головной боли, рассматривал бардак в гостиной и словно не понимал, что тут произошло и что от него хотят.

От консольного столика у дальней стены несло эфиром. Светлана сдерживалась, чтобы не рвануть к шкатулке, в которой хранилось… Что там хранилось? Неужели те самые амулеты из синей чешуи? Светлана снова и снова напоминала себе, что обыск можно проводить или с разрешения хозяина, или по распоряжению следователя или прокурора. Ни того, ни другого тут не было, а ехать в город — долго и муторно. А еще нужны два понятых. Парни в кромеже за них сойдут или нет?

Саша тоже бросал в сторону стола заинтересованные взгляды, так что не у неё одной голова болит о том, что же там хранится.

— Чему обязан? — собрался все же с мыслями Перовский. — Простите, бессонная ночь за работой. Я немного устал и хотел бы побыстрее разобраться с вашими претензиями…

Светлана не стала говорить, что «забавная» у него работа. От перегара того и гляди у самой голова разболится.

Саша отрешенно сказал:

— Никаких претензий, Петр Андреевич. Мы с титулярным советником тут по делу — пытаемся узнать, не пропадали ли в поселке девушки. Ничего не слышали?

Тот помрачнел и задумался, а потом отрицательно качнул головой, резко бледнея и громко сглатывая — как бы ему дурно не стало после «работы»:

— Не имею ни малейшего понятия! — Глазами он искал то ли спасительное ведро, то ли рассол. — Тут не меня надо спрашивать — управляющего. Он исправно ведет регистрационный журнал приезжающих. К нему и обращайтесь. Я же всегда занят. Если это все, то мне нужно работать.

Саша чуть повысил голос:

— Говорят, к вам часто ездят барышни, причем не регистрируются,