Современный российский детектив-2. Компиляция. Книги 1-23 - Андрей Владимирович Поповский

Вбегая на крыльцо, Грених уже предчувствовал, что Аси дома нет. Он ворвался вихрем в гостиную, встал, как вкопанный, перед пустым диваном, на котором лежали белая простыня в цветочек и черная шаль.

– Где она? Не вернулась?

Майка молчала, с недоумением пялясь на диван и почесывая кончик носа.

Грених бросился оббегать комнаты, поочередно раскрывая двери и выкрикивая в пустоту отчаянное «Ася!». С улицы донеслось тарахтение мотоциклетки, и почти тотчас же ступени крыльца заскрипели под шагами начальника милиции.

Плясовских застал Грениха вбегающим в опустевшую спальню девушки – ту, что была смежной с комнатой Офелии. В ней убрали кованую раскладную кровать за высокий книжный шкаф, книги с письменного стола переложили на полки, ковер вычистили, с обоев постарались стереть следы появления здесь ополоумевшего Зимина и то зеленое пятно, которое оставила Офелия, откупорив бутылочку из своей аптечки.

На мгновение профессор застыл, вглядываясь в ставшую незнакомой обстановку. Его сразила духота: какой-то тяжелый, спертый воздух повис в этой маленькой комнатушке. Сквозь вышитые гладью занавески едва-едва просачивался скудный утренний свет.

– Константин Федорович, – нагнал его начальник милиции, переступая порог. Он оглядел непривычный порядок вокруг и остановился взглядом на рваном плаще профессора. – Куда ж вы запропастились-то а? Ну и вид у вас! Лоб расшибли и будто в болоте искупались.

– Почти.

– Не хватало и вас потерять. Ни свет ни заря Агния Павловна прибежала в участок, стала на бумажках писать, что вы ушли, куда не знает, пропали. Мы с ног сбились. Хорошо, несколько человек добровольцев к поискам присоединились. Даже Зимин. Он как раз в участок явился, сказать что-то хотел, но Асино появление его с панталыку сбило.

– Почему Зимин до сих пор разгуливает на свободе? – мрачно спросил Грених. – Почему он до сих пор не арестован?

– А что его арестовывать?

Грених долго гипнотизировал Аркадия Аркадьевича из-под упавшей на глаза челки своим черно-зеленым взглядом, в минуты ярости, принимавшим волчий, пугающий вид. Лицо Плясовских недоуменно вытянулось.

– Он отравил Кошелева, – сквозь зубы цедил профессор, – вскрыл его могилу, убил монаха, напачкал здесь, Агнию Павловну по голове огрел. И в конце концов столкнул меня на дно башни.

– На дно башни? – ошарашенно повторил начальник милиции. – А зачем вы на фабрику пошли? Что вы там делали?

– То, что должны были сделать вы с самого начала! Искал там Кошелева.

– На фабрике? Мы там при вас и искали! – возразил тот.

– Плохо искали!

И Грених со стыдом отвернулся к окну. На фабрику он в тот день не пошел, мерзкое было место. Но кто знает, может, и остальные, как и он, не решились заходить далеко к баракам и башне. Так оно и было. Где один человек испугался, остальные, скорее всего, поступили точно так же. Все мы из одного теста вылеплены.

– Позвольте, Константин Федорович, – осторожно начал Плясовских, – но откуда вам все это стало известно? Откуда такая уверенность, что Зимин Кошелева отравил, да еще и могилу его вскрыл? Откуда уверенность, что Кошелев на фабрике? С чего вы взяли, что Зимин убил монаха?

– Неужели вы все еще считаете, что это сделал архиерей?

– У отца Михаила нет алиби.

– А у Зимина оно есть? Вспомните, что он делал в то утро, когда мы с архиереем обнаружили вскрытую могилу?

– С нами потом его искал.

– Потом! Потом искал! А до того?

– Был в редакции.

– Не было его в редакции! Он в окно вылез, еще солнце не встало, и был таков, никто не увидел на проходной. И вернулся тихо, пока все спали. Поэтому коллеги его до сих пор считают, что он до полудня пробыл у себя. А потом уже с Домейкой отправился на кладбище, сутки якобы искал, а сам небось тело отволок куда-то едва стемнело и весь грязный, в крови поперся с кладбища в дом Офелии. Это он перепугал женщин и с Асей что-то сотворил – а чего, не узнаешь теперь, если ее тетку не найти. Зачем ей было мыть дом от следов? Да она же Зимина выгораживала…

Распалившись, Грених выложил милиционеру все умозаключения, которые пришли ему в темноте башни. Плясовских стоял, вытянув в недоумении лицо.

– А как мы это докажем, по-вашему? Убил монаха?

– Нечего доказывать, он мне во всем сознался.

– Когда? Когда же он это сделал?

– После своего неудачного самоповешения.

– И что же вы молчали, Константин Федорович?

– Он дал слово сам повиниться. И вообще, врач тоже не имеет права нарушать тайну исповеди.

Плясовских окатил профессора холодным взглядом.

– Честный советский человек перво-наперво о народе беспокоится, а не о врачебной тайне, что есть пережиток старорежимности, товарищ профессор.

Плясовских нервно зашагал по комнате, вперившись глазами себе под ноги, одной рукой обхватив под воротничком гимнастерки толстую шею.

– Он что… в самом деле, покойного из гроба? – пробормотал он. – Зачем?

– Это сложно объяснить. Отравив его, он вдруг испугался, что дела своего не доделал и тот лишь уснул. Поддался всеобщей истерии с этим воскрешением. Даже я, стыдно признаться, повидавший на своем веку тьму покойников, не отрицал вероятности, что случится чудо. Но только он сам знал, каким ядом отравлен Карлик… И Офелия. – Грених ясно вспомнил, как вдова, утешая Асю и моля ее не ходить на могилу дяди, с твердой и непреклонной уверенностью сказала, что он не поднимется. Она была единственным в городе человеком, который знал это наверняка.

– А мотив Зимина? – нервно всплеснул руками начальник милиции, в голове которого никак не желала укладываться версия убийства, в котором повинен не архиерей. – Из-за того, что писульки не поделили?

– Писульки были как катализатор. Здесь уже проще. Знаете, как это часто бывает, когда женщина подначивает неуверенность избранника? Вы женатый человек, Аркадий Аркадьевич, весь ваш женский полк за архиерея убить вас грозится, должны понимать положение секретаря, который оказался под каблуком. А она ведь даже не была его женой! Зимин слабовольный, зажатый, терзаемый неуверенностью человек, он ни в люди не выбился, ни предложения ей не сделал. Офелия его небось и так трясла, и эдак пилила: ну сделай что-нибудь, ну хоть что-нибудь! Он и сделал.

– Дела! Не думал, что это он.

– Мы часто думаем о людях хуже или лучше, чем они есть. Редко попадаем в цель.

– Но Зимин хоть и странноват немного, на убийство, по мне, не способен. Однако!.. Майка, дитя мое, – прервал себя начальник милиции, – ничего здесь не трогай.

Майка крутилась у комода и взяла было пудреницу полюбоваться. Но открыв ее, тотчас высыпала содержимое на