Смерть в прямом эфире - Найо Марш

– Таксидермия? – уточнил доктор Марк.

– Да. В частности, чучела птиц.

– Возможно, я ошибаюсь, – сказал Макхаффи тоном, свидетельствовавшим, что он уверен в себе как никогда. – Но мне казалось, мы собирались установить, когда покойного в последний раз видели живым.

– Вы абсолютно правы, – подтвердил Кёртис-Вейн. – Поэтому я спрашиваю: кто-либо из вас видел мистера Бриджмена вчера после полудня? – Он подождал и не получил ответа. – Тогда у меня предложение. Если вчера вечером он был жив, есть возможность это доказать. Когда мы нашли на дереве магнитофон, вы сказали, что мистер Бриджмен хотел записать голос морпорка. Это так?

– Да, – подтвердил Соломон. – Морпорк прилетает на этот бук каждую ночь.

– Если на пленке осталась запись морпорка, то покойный, получается, успел включить магнитофон. Если записи нет, это, конечно, ничего не доказывает, просто свидетельствует, что по какой-то причине запись не была сделана. Кто-нибудь из вас помнит, кричал ли морпорк вчера вечером?

– Я помню, – отозвался Клайв. – Я его слышал перед самым ливнем. Я читал в палатке при свете фонарика. Было часов десять. Кричал один морпорк, а другой откуда-то издалека ему отвечал.

– Как вы считаете, – обратился Кёртис-Вейн к охотникам, – мы должны прослушать запись, если она есть на пленке?

Вмешалась Сьюзен Бриджмен:

– Я бы предпочла, чтобы магнитофон не включали.

– Но почему?

– Это… это будет… мучительно. Кейли всегда предварял записи указанием даты, места, латинского названия птицы, а потом оставлял аппаратуру включенной. Если я услышу его голос, я… я не вынесу.

– Ну так и не слушай, – отрезал сын.

Соломон Госс сказал:

– Если Сьюзен против, тогда мы не должны включать запись.

– Не понимаю… – начал Уингфилд, но замолчал и продолжил уже другим тоном: – Ладно. Тебе необязательно слушать, Сью. Ты иди к себе в палатку. – И добавил, обращаясь к Кёртис-Вейну: – Я сейчас принесу магнитофон.

Макхаффи и тут не смолчал.

– Замечание по порядку ведения, господин председатель! Оборудование должно быть передано непричастным лицом.

– Да что ж такое! – взвыл Уингфилд.

– Я считаю, он прав, – неожиданно поддержал Макхаффи Боб Джонсон.

Кёртис-Вейн подчеркнуто официальным тоном спросил у Сьюзен Бриджмен, предпочтет ли она покинуть собрание.

– Нет… Я не знаю… Если вам обязательно так поступать, то… – отозвалась Сьюзен, не двигаясь с места.

– По-моему, у нас нет права включать запись вопреки вашему желанию, – сказал Соломон Госс.

– Это юридический вопрос, – обрадовался Макхаффи. – И мне придется…

– Мистер Макхаффи, – перебил Кёртис-Вейн, – в проводимой нами беседе нет ничего юридического. Она абсолютно неофициальна. Если миссис Бриджмен не хочет, чтобы мы включали запись, мы, конечно, не станем этого делать.

– Простите, мистер председатель, – сказал уязвленный Макхаффи, – но это ваше мнение, а мы сделаем собственные выводы. Лично я считаю позицию миссис Бриджмен неожиданной и странной. Впрочем…

– О! – взорвалась Сьюзен. – Включайте, включайте! Эка важность! Мне все равно, включайте что хотите!

Боб Джонсон принес магнитофон и поставил на стол.

– Может, грозовая ночь и не пошла ему на пользу, – сказал он, – но выглядит магнитофон нормально. Покойник устроил над ним нечто вроде непромокаемого навеса. Кто-нибудь знаком с этой моделью?

– Великолепная аппаратура! – восхитился доктор Марк. – Параболический микрофон уловит даже шепот за десять ярдов. Мне такое не по карману, но разобраться в нем я, кажется, смогу.

– Ну, тогда вам и карты в руки, док.

Удивительно, как напряжение, вызванное поведением Сьюзен Бриджмен, уступило место интересу к чуду техники. Даже Клайв, пылавший яростью по каким-то таинственным личным причинам, неотрывно следил, как открывали магнитофон. Уингфилд перегнулся через стол, чтобы получше рассмотреть. Только Соломон Госс отошел к вдове и присел рядом с ней. Впрочем, Сьюзен не обратила на него внимания.

– Пленка кончилась, – отметил доктор Марк. – Это дает надежду. Сейчас перемотаем…

Послышалось суматошное бормотанье, когда запись пустили в обратном порядке на высокой скорости. Бормотанье перемежалось паузами, прерываемыми резкими звуками.

– Вот, – сказал доктор Марк.

Голос Кейли Бриджмена, громкий, педантичный, наполнил палатку:

– Ninox novaseelandiae, кукушечья иглоногая сова, она же руру, она же морпорк. Десятое января тысяча девятьсот семьдесят седьмого года, двадцать два часа двенадцать минут. Крона бука. Район Парсонс Ноуз, Южные Альпы, Новая Зеландия. Маори считают морпорка предвестником смерти.

Пауза. Пленка медленно переползала с одной катушки на другую.

– Мор-порк! – раздалось резко и четко, будто сова сидела на шесте палатки. Вторая нота, ниже первой, образовывала минорное созвучие. Через несколько секунд послышался ответ издалека. Зов морпорка и ответ его собрата повторялись с разными интервалами, затем стихли. Слушатели выждали примерно с полминуты и зашевелились.

– Прекрасная запись, – искренне похвалил доктор Марк. – Великолепный звук.

– Ты уверен? Дорогой, ты совершенно уверен? – раздался голос Сьюзен Бриджмен.

Все пораженно обернулись к ней. Она поднялась на ноги, впившись зубами в костяшки пальцев правой руки.

– Нет! – прошептала она. – Нет, нет…

Соломон Госс бросился к столу, но магнитофон стоял слишком далеко, и, словно в насмешку, в палатке послышался его собственный голос:

– Конечно, уверен, дорогая. Ошибка исключена. Он полетит вниз вместе с м-м-мостиком.

Лунный свет

Джейни приподнялась со своей кушетки на веранде и вдохнула аромат цветов капустного дерева. Оно располагалось как раз напротив ее головы и выглядело бледным в свете молодой луны. Его запах смешивался с запахом красных роз и нежных ночных цветов, что росли на другой стороне лужайки. Вечер до этого казался совершенно тихим, но где-то вдалеке, должно быть, подул совсем легкий ветерок, потому что листья капустного дерева чуть слышно зашелестели.

Наступила та единственная ночь за весь год, когда Джейни ложилась спать без уговоров родителей. Со стены безвольно свисал ее тонкий чулок, и она протянула руку и прикоснулась к нему, чтобы испытать внутри то неземное чувство радости. Затем она порылась под подушкой и достала толстый блокнот и огрызок карандаша с весьма пожеванным кончиком. Она дала себе важное обещание, что будет писать в этом блокноте обо всем, что ей было бы стыдно включать в свои школьные сочинения, а потом спрячет его в коробке из-под сигар до следующего Рождества.

Вдруг Джейни осознала, что где-то в глубине души испытывала тревожное чувство, которое портило этот теплый вечер и нарушало важность этого особенного события. Некоторое время она гадала, почему ей так неуютно и неприятно. Наконец она вспомнила. Джеральд считал себя выше Деда Мороза, о чем он ей довольно лаконично и сообщил. Разговор случился в тот день, когда он вернулся из школы.

– Что ты попросишь у Деда Мороза, Джеральд?

– Ничего я не буду просить.

– Почему?

– Потому что нет никакого Деда Мороза. – И тогда, увидев ее изумленный, полный тревоги взгляд, он сказал: – Не бери в голову, Джей. Зря