Не смотри назад - Джо Спейн

испытывают, Люк чувствует себя до странности спокойным. Кажется, увидев нож в руке жены, он понял, что они готовы дать достойный отпор Кевину Дэвидсону, если тот появится на вилле.

Роуз со щелчком вскрывает еще пару банок пива, одну отдает Люку. Они не слишком налегают на алкоголь: надо просто немного расслабиться, а не притупить реакцию, которая может понадобиться.

– Все это дерьмо из-за меня, – говорит Роуз, – и мне стыдно.

Люк хмурится.

– В смысле стыдно?

– Груз прошлого у меня слишком тяжел. А у тебя такого груза вообще нет.

Люк молчит. Он чувствует, что Роуз смотрит на него в ожидании, что он утешит ее, скажет, что не так безупречен, как ей кажется. Чтобы она почувствовала себя лучше, не такой обузой в их отношениях.

– Я не идеален, – говорит он.

Она все так же продолжает его разглядывать и ждет.

Люк молчит.

Слышит, как жена вздыхает.

– Никто не идеален. Но у тебя в прошлом хотя бы нет постыдных тайн.

Люк судорожно сглатывает.

– В твоем опыте нет ничего постыдного, Роуз, – говорит он. – Ты не можешь изменить то, что случилось между тобой и Кевином, а со мной ты была честна с самого начала. Тебе следует гордиться собой. А не стыдиться.

Он снова возвращает разговор к жене, потому что не готов обсуждать себя и свои недостатки. Свои многочисленные секреты. Не теперь. Не на фоне того, что пришлось пережить Роуз. Настанет время, и Люк расскажет ей, что он вовсе не тот парень мечты, которого она себе придумала. Когда минует этот кризис, их отношения только укрепятся, и он сможет стать честнее.

Он поворачивается посмотреть на жену. Выражение ее лица трудно разгадать, но что‑то в ней изменилось. Кажется, ей одиноко. Словно, будь его прошлое немного проблемнее, это теснее их свяжет.

Люк мысленно вздыхает.

Если бы только она знала.

Он потягивает пиво.

Роуз тоже делает глоток и снова смотрит на море.

Некоторое время они молчат, погруженные каждый в свои мысли.

– Я говорила тебе, что могу справиться сама, – начинает Роуз. – Так вот, я не могу. Не справлюсь одна. Мне нужно, чтобы сегодня ты обо мне позаботился.

– Конечно, позабочусь, – кивает он.

– Нет, я имею в виду, по-настоящему.

Люк поворачивает к ней голову. Теперь на лице у нее то же выражение, которое он видел сегодня днем. Решимость встретить грядущее.

– Я помню последнюю грозу, в которую попала с Кевином, – говорит Роуз.

Люк выпрямляется в кресле. Она не любит вдаваться в подробности, обычно ограничивается лишь намеками на действия Кевина и раны, которые он ей нанес. Ни разу Люк не слышал от нее законченного рассказа и детальных воспоминаний. Сейчас, похоже, услышит.

– В Ирландии грозы отличаются от здешних, – продолжает Роуз, – теплых, влажных, мимолетных. Особенно в Донеголе. Грозы там затяжные и холодные, с громом и потоками грязи. После них остаются горы мусора.

Люк осторожно кивает, поощряя жену продолжать.

– В тот раз мы возвращались домой из Дерри. Кевин снял для нас номер в эксклюзивном отеле. Мраморные колонны, роскошное меню, винные погреба стоимостью с годовой доход небольшого государства. У нас был заказан массаж для двоих. Как бы само собой полагалось, что я должна быть благодарна. Он обожал тратить на меня деньги. Демонстрировать мне, что может себе это позволить.

Она переводит дыхание.

– Мы возвращались через Инишоуэн. Дорога была тяжелая, дворники не справлялись с потоками воды. В машине висело напряжение. Когда выяснилось, что главная дорога через Инишоуэн забита пробками, Кевин решил ехать в объезд по проселочной. Я его отговаривала. Добираться до Донегола ночью нелегко и в хорошую погоду, а уж в такую… Глупо было ехать по грунтовке.

Роуз пожимает плечами. Люк наблюдает за ней, вспоминая все их разговоры в машине.

«Как думаешь, по какой дороге лучше поехать, по этой или по той?»

«Мне все равно, как скажешь».

Потому что она боялась высказать свое мнение, понимает теперь Люк.

– Мы свернули на проселок, и примерно через полчаса машина увязла в луже размером с озеро посреди дороги. В обычных обстоятельствах я бы испугалась. Для Кевина это было как спусковой механизм: когда я просила его что‑нибудь не делать, он назло поступал по-своему, а потом я оказывалась права. Но я испытывала сильный стресс на протяжении нескольких часов, и наступила нервная разрядка. Я начала смеяться.

Люк напрягается.

– И вдруг он тоже засмеялся. С Кевином никогда не угадаешь, чего от него ждать. Когда он взорвется. Иногда он срывается без причины. А иногда наоборот, думаешь, сейчас начнется, а он спускает ситуацию на тормозах и ведет себя абсолютно адекватно. Это было хуже всего. Никогда не знать, как повернется дело.

– Ты всю жизнь ходила как по минному полю, – замечает Люк.

Роуз кивает.

– С ним – да. В общем, я смеюсь, он смеется, и мы застряли в этой нелепой ситуации, и, наверное, я почувствовала облегчение, повернулась, чтобы поцеловать его в щеку, а он… – У нее перехватывает дыхание. – Он с размаху приложил меня головой о лобовое стекло.

У Люка сводит живот.

– И хоть я была как в тумане, хорошо помню, что даже не удивилась. На самом деле даже разозлилась на себя. Типа, ты же знала, что так и будет. Скажешь, нет? По крайней мере, все случилось в один момент. Голова дико болела, из раны на лбу хлестала кровища – ты знал, что любая ссадина на голове дает устрашающе обильное кровотечение? – но все закончилось. Я думала, он молча повезет нас домой, примерно час не будет со мной разговаривать вообще, потом начнет просить прощения. Потом станет меня обвинять, что я спровоцировала его, потому что смеялась над ним, и в итоге придется его же утешать. А перед сном я снова пообещаю себе, что брошу его, и опять этого не сделаю. Потому что не знаю как. Старая песня.

Люк нежно берет жену за руку. Ее рука сжата в кулак и целиком помещается в его ладони, такая она маленькая. Роуз смотрит на приближающуюся грозу. На горизонте снова сверкают молнии, а за ними следуют раскаты грома. Вспышки освещают потемневшее небо, четко обрисовывая дождевые тучи.

– В общем, пока я размышляла, он вышел из машины, – продолжает Роуз. – Я понятия не имела, что он хотел сделать. Оценить глубину лужи, сможет ли через нее проехать, или лучше сдать назад. Как вдруг дверь с моей стороны открывается.

Роуз стискивает кулаки. Но за исключением этого она полностью неподвижна. Она рассказывает историю слово за словом, как будто это случилось с кем‑то другим,