Растворенные - Сара Блэдэль

– Подставь другую щеку, папа. – Мона проследила за его взглядом и прибавила: – У нее были очень тяжелые времена.

– Не думаю, что она захочет нас видеть, – буркнул Эрнст.

Утреннее солнце проникало сквозь низкие окна сельского дома.

– Она мне всегда нравилась. Да, она намного младше меня, но ведь она моя двоюродная сестра.

– Нечего было тебе все детство таскаться с ее отцом!

– Папа! Да она-то тут при чем?

Мона села за стол и аккуратно опустила кусочек сахара в кофе.

– Дее и Йоханнесу было хорошо в детстве. Они всегда где-то бегали вместе. Помню, заглядывали к Альфреду и Анне за хлебом с медом, хотя твой отец был против того, что они к ним ходят.

– Мой отец выступал почти против всего на свете, – сказал Эрнст, внезапно оживившись. – Даже против лета, думаю.

Мона улыбнулась ему.

– У тебя есть планы на сегодня?

– Думаю, возьму велосипед и съезжу в дом престарелых.

– Сегодня там будет пение?

Эрнст поднял бровь, но в его глазах появилась искорка.

– Нет, но все равно можно заехать поболтать и выпить у них чашечку кофе.

Мона наслаждалась теми редкими днями, когда отец не вел бесконечную войну, не придирался ко всему и не выступал против всех. В эти дни с ним было уютно и можно было нормально поговорить.

На кухне воцарилась тишина, пока отец ел еще теплый кекс. Он тщательно смахнул крошки с подбородка салфеткой и отодвинул тарелку. На улице начинался дождь.

– Йоханнес уехал на церковный съезд в Фоборге?

– Да, он уехал сегодня утром. Очень мило со стороны Беаты, что она предложила ему поехать вместо нее. Он так любит эти встречи.

– Мило? – скривился Эрнст, и Мона тут же пожалела, что упомянула Беату. – Не сомневаюсь, она сделала это только потому, что наш некомпетентный пастор сама не хочет ехать. Да и что она может предложить людям? У Йоханнеса все-таки квалификация выше.

* * *

Нассрин с любопытством посмотрела на мужчину, который выходил из калитки перед домом Клауса и Шарлотты в Томмерупе, когда они с Торбьорном подошли к ней.

– Кажется, это сын Лис и Вернера?

Торбьорн кивнул. Хенрика Ниссена допрашивал один из их коллег, но она узнала его по фотографии, которая висела на доске у них в зале заседаний посреди других фотографий родственников Вернера Ниссена. Небо над ними потемнело, и вдали раздались раскаты грома. Дождевые струйки стекали по окнам дома, а деревья и кустарники в саду блестели влагой.

Клаус открыл им дверь, держа в руке сигарету. Он все еще выглядел неважно, но уже не был таким потерянным, как в прошлый раз.

– У вас найдется минутка? – спросила Нассрин.

Когда появляешься без предупреждения, всегда есть риск, что с тобой не будут разговаривать, но при этом можно многое узнать о людях, для которых твой визит стал неожиданностью.

– Да, конечно, – ответил Клаус сквозь дым.

Он казался каким-то хмурым и заторможенным, но сразу же отошел в сторону, пропуская их в дом.

Они пошли за ним в гостиную.

Клаус затушил сигарету в переполненной пепельнице. Окурок продолжал дымиться, к потолку поднимался узкий столбик серовато-белого дыма.

– Есть какие-нибудь новости?

– Мы пришли поговорить с вами об отношении вашей жены к религии, – быстро сказала Нассрин, не ответив на его вопрос.

– К религии? – удивленно повторил Клаус, казалось бы, даже заинтересованно.

Вдалеке раздался еще один раскат грома.

– Она преподает историю религий, неужели вы потратили пять дней, чтобы это выяснить?

– Мы это прекрасно знаем, но, возможно, религия могла играть какую-то роль в ее исчезновении и…

– Вы имеете в виду записку, которую я нашел? – перебил ее Клаус, опустившись на диван. – Вы думаете, что ее могли похитить исламисты?

– Клаус. – Внимательно посмотрев на него, Нассрин отметила, что он принял душ и его одежда уже не была в таком беспорядке, как в прошлый раз. – Скажите, у Шарлотты были конфликты с кем-то?

– Вы уже сто раз об этом спрашивали, – заметил он устало.

– Да, но подумайте, были ли у нее конфликты по каким-то религиозным вопросам? Вполне возможно, что это был какой-то незначительный конфликт, но все же.

Он тяжело вздохнул.

– Да… Несколько лет назад, когда школа захотела заменить уроки христианства на историю религий, между Шарлоттой и священником, который был возмущен тем, что школа собирается внести такие большие изменения, разгорелась небольшая война в письмах. Культурное наследие и все такое. Я не очень хорошо это сейчас помню.

– Это было в местной газете?

– Да, и в местной, и в «Фюнских вестях».

– У вас сохранились эти письма?

– Нет, не думаю, чтобы Шарлотта их сохранила, да там и не было ничего особенного, разве только то, что они придерживались разных точек зрения.

– А священником была Беата?

– Нет. Это был тот, кто был до нее. Йоханнес. Он крестил Сесилию, и с ним все в порядке. Просто именно Шарлотте пришлось расплачиваться за решение школы, но ей казалось, что она должна отстаивать позицию школы как педагог, ведь она вела уроки христианства. И к тому же она считала, что предмет надо называть «История религий», а не «обучать христианству» – это более открытый и широкий подход к предмету. И она на своих уроках всегда рассказывала обо всех религиях, не только о христианстве.

Торбьорн включился и сменил тему.

– Когда подъехали, мы видели, как сын Вернера выходил из вашей калитки.

Клаус опустил глаза.

– И что?

– Вы хорошо друг друга знаете?

– Мы родились в одном городе.

– То есть вы давно знакомы?

– Да, по школе, по водному поло, ну и вообще.

– И вообще?

Нассрин вопросительно посмотрела на него.

Клаус пожал плечами. Он смотрел в какую-то точку над ее головой.

– У нас маленький город. Мы вместе росли. Тут все друг друга знают.

– А почему он сегодня приходил?

– Просто чтобы узнать, есть ли новости о Шарлотте.

– Вы дружите семьями, вы с Шарлоттой, Хенрик и его жена?

Клаус по-прежнему смотрел в никуда.

– Нет, это только я знаком с Хенриком с давних пор.

* * *

Лиам огляделся по сторонам в кухне Лис и Вернера. Когда Шарлотта исчезла, где они только не искали улики. Теперь им известно немного больше, но все еще недостаточно, чтобы