Лёгкое Топливо - Anita Oni

Алан не повёл бровью, даже если очень хотел. Как это часто бывает, реплика, оброненная Джейми ненароком, пришлась ровно в тот момент, когда стихли остальные разговоры, и мигом стала достоянием всех присутствующих, уставившихся на Алана в ожидании ответа.

Тот выдержал паузу, как выдерживают отменный виски, и наконец произнёс:

— Мы с Элеонорой предпочли не умножать страдание на планете. Видишь ли, Джейми, детей только делать приятно…

— Алан!!! — воскликнули три женщины хором, а священник наспех перекрестился.

И только пожилая тётушка Кэролайн, пригубив чай с молоком из фамильного фарфора в герберах, сухо заметила:

— Ну правда, Ал, тебе ведь уже тридцать пять… или сколько? А времени всё меньше. Может, стоит подумать об альтернативах? Иногда Господь даёт нам шанс через приёмное родительство… Всё ещё можно исправить… даже отсутствие детей.

«И даже наличие родственников, — мрачно добавил он мысленно, — но с этим сложнее».

— Господь дал мне шанс обсуждать этот вопрос исключительно с моей супругой, леди Кэролайн, — учтиво ответил Алан, поднимая бокал. — А сейчас, извините, но я бы хотел произнести тост и поздравить мою дорогую маму в этот незабываемый день.

Во всяком случае, ни к чему не обязывающие поздравления и пожелания давались ему легко. И было совершено не важно, что в ответ на них мать наклонила голову на длинной шее, словно гусыня в чепчике, и обратила внимание, что с каждым разом речи сына всё больше напоминают сахарный песок: сладкие и хрустящие на зубах. И не менее гибельные для здоровья в долгосрочной перспективе.

Эта ремарка вынудила отца Себастьяна положить в чай три кусочка сахару — один за другим, стальными щипчиками, бесшумно и споро. Тётя Мэйв расхохоталась, а тётя Бернис предложила всем спеть «С днём рождения тебя» на латыни. Затянули, старательно храня выражения лиц святомучеников:

Felix dies natalis tibi.

Felix dies natalis tibi.

Felix dies natalis Lerissa.

Felix dies natalis tibi.

Гримаса Джейми выдавала, что он понял только слово «Лерисса», но догадывался, что лучше не делиться таким откровением. Вместо этого он стойко дождался десерта и набил рот пудингом с соусом баттерскотч. Остальные тоже притихли за марципановым тортом, убывавшим стараниями духовенства быстрее положенного. Со стороны вечер мог бы показаться нормальным, и Алан понял, что если он хочет сохранить его в памяти именно таким, ему следует откланяться прямо сейчас.

Но не тут-то было.

Тётя Мэйв подняла взгляд от блюдечка и, убедившись, что племянник смотрит на неё в ответ, начала:

— Алан, я вот что подумала. Ты такой положительный молодой человек, и тебе так хорошо удаётся ладить с детьми… («Лучше некуда!» — мысленно фыркнул тот). Так вот, тебя не затруднит взять к себе Джейми на пару дней? Думаю, ему будет полезно увидеть, каких высот добиваются хорошие мальчики, которые старательно учатся в школе.

Алан чуть склонил голову — как бы вежливо соглашаясь с её правом говорить глупости вслух.

— Мэйв, — начал он ласково, словно обращаясь к близкой подруге, — это чудесная мысль. В самом деле. Но есть одна деталь: я, как ты выразилась, добился всего не потому, что «старательно учился в школе».

Он улыбнулся, слегка обнажив ровные зубы.

— Я добился всего потому, что знал, где начинается ложь. Кто её произносит и зачем. И ещё потому, что с шести лет усвоил: не все хорошие мальчики выживают. Или становятся успешными, что, пожалуй, одно и то же. Даже если очень стараются.

Он сделал паузу — долгую ровно настолько, чтобы все присутствующие, которые явно развесили уши, успели её прочувствовать.

— Но если ты считаешь, что Джейми готов к таким открытиям — я, конечно, возьму его. Только, пожалуйста, подпиши бумагу, что не возражаешь против лёгких психологических травм и вероятной переоценки ценностей. Я подготовлю бланк.

Священник, всё это время пристально наблюдавший за выражением лица Алана с тем же интересом, с каким следят за закипающим чайником, кашлянул в кулак и произнёс с натянутой улыбкой:

— Возможно… прежде чем принимать какие-то окончательные решения, мы могли бы на мгновение обратиться к молитве? Вспомним слова Господа нашего Иисуса Христа: «Пустите детей и не препятствуйте им приходить ко Мне, ибо таковых есть Царство Небесное». Так помолимся же о том, чтобы Господь вразумил нас в ответственности за подрастающее поколение — и даровал смирение помнить, что каждый из нас когда-то был тоже ребёнком.

Глаза тётушек как по команде исполнились боголепной неги, и все четыре охотно подхватили молитву.

— …Всемогущий и вечный Боже, даруй нам мудрость в отношениях друг с другом, мир в домах наших и ясность, чтобы поступать с любовью — даже когда нас провоцируют. Аминь.

Отец Себастьян с достоинством склонил голову, дал всем пару секунд на последнее «аминь» — и вновь принялся за кекс с засахаренными вишнями. Словно ничего не случилось.

В какой-то момент Алан Блэк даже пожалел о своём ответе. Было бы отчасти забавно позволить мальчишке погостить у себя — подъём в полшестого, контора, суд. В среду — очередной визит в полицию. О том, чтобы оставить его одного дома, речи и быть не могло: пусть следует за ним повсюду и видит, чем заняты настоящие люди, которые не тыкали в гаджеты всё своё голозадое детство.

Ну и на Ривза в подвале пусть поглядит. Он тоже с электроникой на «ты» — много ему это дало?

Он усмехнулся. Забавно — но непродуктивно.

— Вы себе не представляете, кого я встретила вчера в парке Кеннеди, — объявила Лерисса. — Мисс Колдвелл. Как она похудела, бедняжка, а вены на руках — что карта лондонского метрополитена. Начальная школа выжимает все соки, а современные дети — сущие монстры!

Она скользнула взглядом по Джейми и продолжила:

— Кстати, Алан, она до сих пор вспоминает твоё стихотворение про туман на изгороди, которое ты сочинил в третьем классе и пытался выдать за хрестоматийное, только чтобы не учить чужие стихи…

И, не дожидаясь ответных реплик, задекламировала отрывок:

Mittens forgotten and boots full of snow,

Letters unopened from someone you know.

If no one remembers, it doesn’t mean lies —

Some things just vanish like moist in the skies. [2]

Тёти заохали, захлопали в ладоши. Они наверняка слышали эту историю столько раз, сколько Тереза Мэй в нынешнем году повторила «Brexit means Brexit» (а за ней и прочие, кому не лень) — и всё равно реагировали так, будто с ними поделились впервые. Алану с детства было любопытно — они притворялись,