Грязный город - Хэйли Скривенор

– Да, папа, – монотонно ответил Льюис.

У отца, казалось, чесались руки. Ему так и хотелось ударить Льюиса. Вместо этого он направился по коридору к комнате сына.

– Сейчас проверим. Иди за мной.

На полу ничего не валялось, кровать заправлена. Отец выдвинул пару ящиков. Не увидев ничего, кроме аккуратно сложенной одежды, он со стуком закрыл их. Тяжело дыша, прошел к стенному шкафу в углу. Льюис так и не выбросил шорты, которые порвал, играя с Кэмпбеллом. С того дня миновал почти год. Он и помыслить не мог, чтобы сунуть их в мусорное ведро на кухне, в которое иногда заглядывал отец. Намеревался выбросить шорты прямо в мусорный бак на улице или в урну в школе. Но потом понял, что не хочет избавляться от них. Они служили вещественным доказательством того, что он не выдумал свою дружбу с Кэмпбеллом. У него подкашивались ноги при мысли, что отец обнаружит порванные шорты.

Тот, должно быть, заметил, что Льюис глянул на свой шкаф. Одним махом он подскочил к нему и распахнул дверцу. Сдвинув в сторону одежду, висевшую на плечиках, он присел на корточки и рывком выдвинул нижний ящик. Рваные шорты Льюис запихнул под крикетные наколенники. Отец словно точно знал, что искать. Он сунул туда руку и, сощурившись, вытащил их на свет.

– Это еще что за хрень?

Льюис пытался ответить, но язык не повиновался.

– Отвечай, урод, когда я с тобой разговариваю. – Отец схватил его за руку. – По-твоему, я работаю как проклятый, чтобы ты рвал свои вещи?

Льюису хотелось плюнуть ему в лицо. Он чувствовал, что вот-вот расплачется. Рука в том месте, где отец стискивал ее, горела. Он так крепко держал Льюиса, что едва не отрывал его от пола.

– Клинт! – В дверях стояла мама. На шее у нее проступал синяк.

Отец широким шагом направился к ней, захлопнув за собой дверь. Льюис вытер лицо тыльной стороной ладони. Громкие голоса. Визгливое завывание Саймона, находившегося в своей комнате. Льюис сел, спиной подпирая шкаф. Звон разбитого стекла. И затем наступила тишина.

* * *

На следующий день было воскресенье. Отец по воскресеньям не работал, поэтому весь дом затаил дыхание. Льюис никогда толком не знал, чем занимается его отец. «Всем понемногу», – всегда говорил он. Официально он нигде не числился, но постоянно пропадал на чужих фермах. В начале года приобрел мобильный телефон и теперь все время по нему болтал, хохоча над какой-нибудь своей шуткой.

На Льюисе была футболка с обрезанными рукавами, которую он надевал, когда отец просил помочь ему постричь газон. Рука в том месте, где он ее стискивал, до сих пор болела. Льюису хотелось, чтобы мама увидела синяк, сказала что-нибудь по этому поводу. А вот Саймон утром заметил кровоподтек и, обхватив липкими пальцами больное место, надавил на него. Льюис указательным пальцем ткнул Саймона в рыхлый живот, и тот разревелся.

– Не знаю, что на него иногда находит, – весело произнесла мама.

Отец отправил Льюиса в дом, чтобы «не путался под ногами», и потому он теперь пылесосил в столовой, не спуская глаз с коридора, чтобы сразу увидеть, когда войдет отец. Льюис изнывал от усталости. Минувшей ночью ему приснилась Эстер. Сотни одинаковых белых жердей падали с неба на него, Эстер и Кэмпбелла – да, Кэмпбелл тоже присутствовал в его сне, – вбивая их в землю, словно колышки на лужайке для гольфа.

Раздался стук в дверь. Льюис выключил пылесос. Секунды шли, но он не слышал ни шагов отца, ни отклика мамы, просившей гостя «подождать минутку». Босыми ногами Льюис зашлепал к входной двери. Стук повторился. Для снятия с предохранителя дверного замка требовалось повернуть кусочек твердой резины так, чтобы он соскользнул с жесткого пластикового колышка. Брат Льюиса Саймон был сильным мальчиком, но слаборазвитая мелкая моторика пальцев не позволяла ему разблокировать детский замок.

Открыв наконец дверь, Льюис увидел на крыльце Питера Томпсона. Мужчины, навещавшие его отца, в дом обычно не заходили, а шли прямиком к сараю. Питер был одет в слаксы и рубашку с воротником, купленные в Роудсе. Он улыбнулся, отчего левый уголок его рта перекосился. Льюису улыбка Питера казалась зловещей, будто тот насмехался над ним, хотя он еще ничего не сказал. Шляпу Питер держал в руках, его редеющие рыжие волосы были взлохмачены. Льюис не помнил, чтобы Питер когда-либо являлся к ним домой. Его отец не особо жаловал «весельчаков», к которым Льюис относил Питера. Тот был дядей Ронни, и она его обожала. Только и говорила о том, как он сказал или сделал что-то смешное.

– Добрый день, приятель. – Питер посмотрел на синяк, багровевший на левой руке Льюиса, но не поинтересовался: «Откуда это у тебя?», а перевел взгляд на его лицо и спросил: – Отец дома? Мне нужно перекинуться с ним парой слов.

Он произнес это громко и скороговоркой. Так обычно делаешь, когда испортишь воздух и стараешься отвлечь от неприятного запаха того, кто стоит рядом.

– Сейчас позову. – Льюис повернулся и бегом кинулся к выходу на задний двор.

– Спасибо, приятель! – понеслось ему вслед по коридору.

Приближаясь к черному ходу, Льюис перестроился на шаг, чтобы отец не увидел, как он бежит. Ему вдруг подумалось, что Питера следовало пригласить в дом, а не оставлять на пороге. Вдруг он решит войти, а обувь не снимет? Питеру отец свое недовольство не выразит, но он терпеть не может обувь в доме, а значит, выместит свою злость на Льюисе.

Отец стоял, опираясь на газонокосилку, и щурился на солнце. Ему не нравились люди, носившие солнцезащитные очки (не только в доме, а вообще), он считал их хитрецами. Никому в семье не было дозволено иметь темные очки.

– Закончил пылесосить? – рявкнул он, завидев сына, семенящего к нему по наполовину постриженному газону.

– Папа, к тебе пришел Питер Томпсон.

Отец снял панаму, вытер ею лоб.

– Проведи его в столовую.

Мама Льюиса выпалывала сорняки вокруг розовых кустов. Саймон, вероятно, находился в своей комнате, потому что в песочнице его не было. Льюис поспешил назад к дому.

– Проследи, чтобы пацан не вылезал из своей комнаты! – крикнул ему вслед отец. Саймона он всегда называл просто «пацан».

Питер Томпсон вошел в дом, но топтался на выложенном плиткой пятачке у входа. Теребя свою рыжую козлиную бородку, он подмигнул Льюису, и у того опять возникло такое чувство, будто он не понял какую-то шутку. Он глянул на ноги Питера, проверяя, не ступил ли тот в ботинках на светлый ковер, и затем, нырнув к нему за спину,