Современный зарубежный детектив-9. Компиляция. Книги 1-20 - Роберт Уилсон

— Что ты и предполагал.

Кальдерон курил, погрузившись в размышления, что стало для него теперь так привычно.

— У Марисы я заснул и проспал слишком долго, — продолжал он. — Домой вернулся я уже в шесть часов утра и, как ты понимаешь, в довольно-таки растрепанных чувствах, что в нормальном состоянии мне не свойственно. Мне показалось, что Инес спит. Но она не спала. Когда я плюхнулся в постель и заснул, она встала и отыскала снимки.

— И тут-то ты ее ударил, — сказал Фалькон. — В тюрьме ты часто вспоминаешь эту сцену?

— Ты что, решил прибегнуть к оружию психоанализа?

Фалькон поднял руки, демонстрируя, что в них ничего нет.

— Если сам ты Марису не снимал, а аппарат прихватил только для съемок корпоратива в качестве алиби для Инес, то как мог аппарат попасть в руки Марисы, чтобы та снимала себя в голом виде?

— Она не скрывала, что рылась у меня в карманах. Она сказала: «Я ведь из буржуазной семьи. Я борюсь с этим наследием, но знаю все ваши хитрости». Рыться в карманах там в порядке вещей, Хавьер. И женщины в этих семьях поднаторели в таком искусстве. Улики — это их конек.

— Мариса по собственной воле тебе это рассказала?

— Нет, я спросил ее об этом.

— Почему вдруг?

— Не знаю, — сказал Кальдерон. — Помнится, я искал свои ботинки и нервничал, как вернусь домой и не будет ли скандала с Инес. Ведь я впервые не ночевал дома. Думаю, что я обратил внимание тогда на некоторую странность поведения Марисы.

— В чем же странность? Теперь-то ты можешь объяснить, что именно тебе тогда показалось странным?

— Такие вещи обычно жены делают… не любовницы, — сказал Кальдерон, давя в пепельнице окурок. — Вот и Инес меня обыскала, когда я домой приехал.

— Ты слишком много куришь, Эстебан.

— А что мне еще остается? Кроме того, это способ успокоить нервы.

— Может быть, тебе стоит подумать о другом, альтернативном способе успокоить нервы.

Кальдерон поднял взгляд, в котором мелькнуло подозрение.

— Можешь как угодно лезть из кожи вон, Хавьер, но на твою кушетку психоаналитика я не лягу.

— Ну а на чью-нибудь другую кушетку? — Фалькон щелкнул кнопкой, перелистнув страничку ноутбука. — И есть еще один вопрос относительно записи.

Кальдерон, казалось, ощетинился. Не сводя глаз с Фалькона, он закурил и, выпустив дым уголком рта, сказал:

— Валяй. Я весь внимание.

— Как ты думаешь, зачем Марисе понадобилось сообщать старшему инспектору Зоррите о том, что она виделась с Инес?

— Зоррита говорит, что лжецы — сущие дети. Мариса пыталась втереть ему очки насчет своей встречи с Инес, но он оборвал ее.

— Зоррита не записывал показания от руки, а использовал диктофон. Я прослушал всю его беседу с Марисой, — возразил Фалькон. — Если и есть что-то в ее показаниях крайне для тебя невыгодное, о чем ты никоим образом не хотел бы ставить в известность Зорриту, так это факт встречи Марисы и Инес и особенно обстоятельства этой встречи.

— Наверно, — скучным голосом промямлил Кальдерон. Он не понял, куда клонит Фалькон, а упомянутая деталь не показалась ему значимой.

— Зоррита разыскал свидетеля, наблюдавшего их встречу шестого июня в Садах Мурильо. Сделать это оказалось нетрудно, потому что произошедшая между ними сцена была впечатляющей и запоминалась. Свидетель утверждал, что они скандалили, как две уличные девки, которые не могут поделить территорию.

— Похоже, свидетель в этом смысле человек опытный.

Мужчины обменялись невеселыми улыбками.

— Согласно его показаниям, оскорблениями сыпала Мариса, — продолжал Фалькон, не переставая щелкать страничками ноутбука. — Она даже выкрикнула что-то наподобие: «Так знай же, что если он и поднимает на тебя руку, так это потому, что ему обрыдло видеть утром твою кислую рожу после того, как ночью он был со мной и все было лучше некуда!» Тебе Мариса об этом рассказала? Спрашиваю потому, что в рассказе Зоррите она об этом промолчала.

— Ну и что тебя в этом так заинтересовало?

— Во-первых, мне интересно, откуда Мариса узнала о том, что ты бьешь Инес? Никаких синяков на лице у Инес не было. Может быть, ты говорил ей об этом?

— Нет.

— Может быть, ее прошлое, тяжелая жизнь в Гаване научили Марису хорошо распознавать следы побоев?

— Мне совершенно непонятно, к чему ты все это говоришь, Хавьер, — с металлом в голосе, словно с судейской трибуны, произнес Кальдерон.

— У Зорриты сложилось впечатление, что нападала Инес. В беседе с ним Мариса несколько раз повторила слова Инес: «La puta con el рurо».[253]

— Она и мне упомянула эту ее фразу, — сказал Кальдерон. Теперь он слушал внимательнее.

— Зоррита решил, что рассказать ему о встрече с Инес Марису заставила еще не изжитая обида. Что она все еще зла на Инес за то, что та публично позорила ее. Но совершенно ясно, что это не так. На самом деле последнее слово оставалось за Марисой и перевес был на ее стороне. Свидетель утверждает, что Инес в результате поджала хвост и ушла, как побитая дворняжка. Так какой же смысл был Марисе рассказывать следователю об этой встрече?

— Ты думаешь, что здесь присутствовал какой-то расчет?

— Я прослушал запись. Зоррите стоило только разок-другой ее ткнуть, и из нее все это так и лилось. А история эта в ее интерпретации — лишний повод усмотреть в твоих действиях мотив: избавиться от Инес, забив ее до смерти, чтобы убийство выглядело непреднамеренным. Так что скрыть это все от следователя — самое милое дело и всецело в твоих интересах.

Кальдерон курил затягиваясь и с такой сосредоточенностью, что, казалось, голова его должна идти кругом от никотина.

— И последний мой вопрос относительно записи, — продолжал Фалькон. — Старший инспектор Зоррита встретился со мной спустя несколько часов после того, как допросил тебя. Я спросил, удалось ли ему тебя сломить и добиться признания. Зоррита ответил, что, в общем, удалось. Он признался, что, услышав твой отказ от услуг адвоката — бог знает, Эстебан, о чем ты только думал, отказываясь, — он посчитал себя вправе действовать грубее и при допросе надавить на тебя более решительно. Это, вкупе с ужасными результатами вскрытия, видимо, произвело на тебя сильное впечатление, так что в сознание твое вкралось сомнение. Зоррита решил, что именно тут ты и поверил в то, что действительно мог совершить убийство.

— Я был в замешательстве, — сказал Кальдерон. — А отказываться от адвоката меня заставляла гордость. Я и сам адвокат и мог бы защитить себя сам.

— Когда Зоррита попросил тебя описать твое возвращение домой в ту ночь, ты, по его словам, стал излагать события как бы в