Стремление убивать - Марина Андреевна Юденич

Ночами Юлька тихо плакала.

Но днем все равно ехала в центр города и до изнеможения бродила меж сияющих витрин. И чем больше бродила, тем горше плакала ночами. А думая о своем будущем, впадала попеременно то в отчаяние, то в ярость — и тогда проклинала судьбу и зло топала ногами. Но судьба на это не обижалась.

Напротив.

Она вроде бы даже устыдилась того, как обходится с Юлькой, и решила быть последовательной до конца. По крайней мере сначала могло сложиться именно такое впечатление.

Насколько страшной окажется ошибка, станет ясно много позже.

Пока же, словно торопясь загладить свою вину, судьба явила Юльке миллионера.

Однако прежде ей предстояло пережить еще одну встречу со злобной стаей пьяных скотов. На Юлькино счастье, это произошло не во дворе, где, как и в первый раз, рассчитывать на чье-либо заступничество не приходилось, а на улице, рядом с универсамом, счастливо превратившимся ныне в сияющий супермаркет.

Но супермаркет — супермаркетом, а крохотный скверик подле него, как и прежде, оставался пристанищем отребья со всего микрорайона. Спившиеся особи обоих полов вольготно размещались под сенью чахлых деревьев, прямо на загаженной траве. Иногда теплыми летними вечерами бомжей сгоняли с насиженных мест агрессивные компании местной шпаны, раздобывшей очередную порцию спиртного. Тогда скверик становился не просто отталкивающим, но и откровенно опасным местом. В числе жертв поганого скверика чуть было не оказалась и Юлька.

Стоял июль.

Лето в том году выдалось в столице на редкость ласковым.

Не было изнуряющей, пыльной городской жары, когда жирно плавится асфальт под ногами и полуденный зной растекается по городским крышам куском сливочного масла, который щедрая рука стряпухи сноровисто швырнула на раскаленную сковороду. Но и дождей, серых, частых, затяжных, с грозами и порывистым злым ветром, нещадно треплющим мокрые ветви деревьев, тоже не было. Все было этим летом на удивление мило: и ранние свежие рассветы, и солнечные, нежаркие дни, и поздние душистые сумерки. И даже дожди, если случалось им пронестись над столицей, рассыпались миллионами теплых ласковых капель, стремительно падающих с небес. Были эти дожди совсем короткими и какими-то несерьезными. Тучи даже не брали на себя труд полностью затянуть небо, оставляя большие голубые прогалины. И солнечные лучи, проникая сквозь них, расцвечивали капли радужным сиянием.

Неизбалованная городская природа немедленно благодарно откликнулась на эту неожиданную ласку. И каждая травинка утоптанного чахлого газона потянулась к небу и зазеленела.

Ожил даже поганый скверик. Поздними летними сумерками вместо привычного зловония из него потянуло вдруг ароматной свежестью мокрой травы и какого-то цветущего кустарника.

Это действовало расслабляюще.

Дурные мысли улетучивались из головы, на память приходили милые сердцу воспоминания о маленьких летних радостях. Люди теряли бдительность.

А поганый скверик коварно сторожил очередную свою жертву. Пьяной своре дела не было до нежности короткого городского лета: каждый вечер собирала она свою дань и правила под сенью ожившего сквера жестокую тризну.

Разнеженная неожиданной лаской, Юлька вместе со всеми чахлыми городскими травинками потянулась к теплу и солнцу. В эти дни дольше обычного проводила она время в центре города и неохотно, до последнего оттягивая момент возвращения, плелась к постылому дому.

Поздние летние сумерки плавно перетекали в теплый ласковый вечер, но еще не сгустилась окончательно мгла короткой ночи, и во влажном ароматном воздухе разлит был темный фиолет, отчего воздух казался густым и немного вязким.

Юлька удивлялась и радовалась этой непривычной благодати: фиолетовый сумрак скрыл убогое пространство вокруг, а пряный аромат ночи подсказал богатому Юлькиному воображению неожиданные картины.

Представилось ей вдруг, что по мановению чьей-то доброй руки перенеслась она в сказочное место южной Франции — на Лазурный берег, в Ниццу. И бредет теперь не спеша, вдыхая влажный воздух, пропитанный запахом моря и цветущих магнолий. Про магнолии в Ницце читала Юлька у Бунина, в коротком, щемящем душу рассказе и отчего-то очень хорошо представляла себе их сладковатый, немного приторный запах.

Теперь она видела себя, окутанную этим волнующим запахом, в белом легком костюме из тончайшего шелка, медленно бредущей вдоль знаменитого берега. В эти минуты Юлька совершенно органично и естественно чувствовала, что безумно устала от шумной светской жизни. Восхищенных мужских взглядов. Предупредительности лакеев и горничных. Богатства и роскоши, которые окружали ее с детства.

Ловя короткий миг одиночества, она искренне наслаждалась им под мерный шум такого же одинокого, свободного и неповторимого, как она, прибоя.

Но чудному видению отведено было сегодня мало времени.

Чей-то негромкий голос окликнул Юльку из ласковой полутьмы, но этого оказалось достаточно, чтобы мечтательная девочка вмиг возвратилась в действительность.

Возвращение повергло ее в ужас.

Голос был хоть и негромким, но очень уж страшным. Чутким слухом Юлька безошибочно определила, кому принадлежит он, и… обмерла в предчувствии неминуемой беды.

Из темноты звал ее сосед, парень неопределенного возраста, только что вернувшийся из зоны. Юлька совсем не помнила, каким он был прежде, но теперь это было существо отвратительное и ужасное, даже на фоне дворовой стаи, которая сразу почуяла и безоговорочно признала вожака.

Было во всем облике его — бледном лице, тусклых глазах, тщедушном теле, гнусавом голосе — что-то неживое, вампирское, жуткое. От него и тянуло мертвечиной: тошнотворным запахом гнилых зубов и нездорового желудка. Эта жуть порождала у окружающих ощущение силы почти запредельной, которой, казалось, никак не было места в хлипком теле. Однако ж всякий, кто имел несчастье общаться с этим страшным человеком, чувствовал безошибочно — она была!

Шайка верных шакалов, как всегда, окружала главаря, и тихий голос его обрамлен был их свистящим змеиным шипением. В нем услышала Юлька все: и твердое намерение на этот раз не упустить лакомый кусочек, и с трудом сдерживаемую похотливую дрожь, и глумливую, забегающую вперед радости торжества над очередной безропотной жертвой.

Ужас хищной холодной лапой перехватил горло.

— Что вам надо? — отозвалась Юлька помертвевшими губами. Страшная сила гниющего упыря была такова, что она не посмела промолчать.

— Шоколада, — кривляясь, ответил он из темноты, и дружный гогот стаи сотряс окрестности. — Поди сюда, что скажу.

— Мне домой надо, — совсем уж теряя рассудок, прошептала Юлька.

Новый взрыв смеха был намного громче первого: стаю ужас девчонки откровенно веселил и раззадоривал.

Говорить с ней больше не собирались.

Юлька почувствовала на своих запястьях чьи-то железные пальцы, сомкнувшиеся крепче стальных наручников. Кто-то схватил ее за руку повыше локтя. Чья-то хамская пятерня вцепилась в роскошные волосы. И все эти выпроставшиеся