Искатель, 1999 №9 - Олег Суворов

— Помогите! — почувствовав нестерпимое жжение, отчаянно закричала Полина, и в этот момент где-то в комнате зазвонил телефон…

— Леонид Иванович! — Прижогин сразу узнал по телефону взволнованный голос Филиппа. — У меня есть срочное сообщение, а меня к вам не пускают!

— Но в чем дело? Я же заказал вам пропуск.

— Дело не в пропуске… У меня с собой мобильный телефон, и не пускают именно из-за него. Представляете, говорят, что он фонит!

— То есть?

— Радиоактивен! — Коновницын был не на шутку взволнован. — Они у меня его даже пытались отобрать, но я сказал, что отдам только вам.

— А откуда у вас этот телефон?

— Так вот в этом-то все и дело! В свое время мне его подарил Борис Выжляев, но, к счастью, я о нем забыл, и он валялся у меня дома, пока вдруг сегодня не зазвонил. Тогда я решил научиться им пользоваться и…

— Оставьте его на проходной и поднимайтесь ко мне! — перебил Прижогин.

— Да нет же, как вы не понимаете! — Филипп был так взволнован, что глотал слова, глубоко вздыхал, запинался. — Все дело именно в этом проклятом телефоне! У него есть память, в которой после Бориса осталось записано несколько номеров. Сегодня я решил прозвонить по ним просто из любопытства… И вдруг какой-то мужик поднимает трубку, говорит «Але», а с заднего плана доносится отчаянный женский вопль: «Помогите!» Клянусь, что я узнал голос Полины!

Глава 21. «Старая история»

Когда Филипп пришел навестить Платона в тюрьме, то сторонний наблюдатель вряд ли бы смог определить, кто из двух приятелей выглядел более мрачным.

— Спасибо, что пришел, — первым заговорил патологоанатом, вглядываясь в задумчивое лицо Коновницына. — Что-нибудь случилось?

— Я только что от следователя, — нехотя сообщил Филипп. — Он уже закончил твое дело и передает его в суд. Тебе может грозить до пяти лет тюрьмы.

— Знаю. Но ведь не из-за этого ты такой мрачный?

— Точнее сказать, не только из-за этого. Я застал у следователя Веру с мужем.

— Понятно… — протянул Платон. — Старая история продолжается. А они-то там как оказались?

— Давали показания по делу Бориса. Неделю назад он был арестован со всей своей бандой. Представляешь, они ухитрились похитить Полину, привезли ее в свой гараж и стали пытать, добиваясь возвращения денег, которые она получила за квартиру моего отца. Полина какое-то время упрямилась, но потом согласилась показать свой тайник. Борис усадил ее в тачку между двух своих охранников, а сам сел за руль. Но стоило им выехать из гаража, как их тут же повязал ОМОН — знаешь, как это обычно делается? Блокируют машину, выскакивают из засады с автоматами наперевес, распахивают дверцы, вытаскивают наружу, пнув пару раз ногой, кладут на землю, наручники, обыск и все такое… Полине исключительно повезло в том плане, что в памяти мобильника, который мне подарил Борис, надеясь, что я рано или поздно отдам концы, оказался записан телефон его гаража. По этому телефону милиция все и вычислила. Теперь Бориса ждет суд по полной программе — похищение, попытка изнасилования, покушение на мое убийство и так далее.

— Я не понял, каким образом он на тебя покушался?

— В подаренный мобильник он заложил кусок какого-то сильно радиоактивного материала. При постоянном использовании мне была бы гарантирована лучевая болезнь или злокачественная опухоль мозга. К счастью, у меня нет привычки к подобного рода вещам, поэтому я им почти не пользовался.

— Однако обследование тебе все же стоит пройти.

— Сам знаю, — отмахнулся Филипп. — Пройду, но позднее. Сейчас мне не до того… Понимаешь, когда я увидел, как она уходила под руку со своим мужем да еще оглянулась на меня с таким выражением лица, словно бы проверяла, насколько сильно на меня подействовало это зрелище, то…

— Стерва она, вот и все! — не выдержал Платон.

— …То мне адски захотелось кого-нибудь убить… Ее или себя…

— А мужа?

— Да при чем тут это ничтожество? Не было его, был бы кто-нибудь другой. Все дело не в нем, а в ней и во мне! Знаешь, сейчас я даже начинаю завидовать своему отцу — он умер, держа в объятиях любимую женщину. А ведь сколь многим людям, включая и меня, этого не удалось сделать ни разу в жизни! Кстати, — и Филипп вскинул глаза на приятеля. — Я тут случайно познакомился с твоей Анной, и мы даже уже один раз встретились. Надеюсь, ты ничего не имеешь против, тем более что она тебя предала?

— Ухаживай, но зачем? — пожал плечами патологоанатом. — Она же блядь!

— А кто из них не бляди? И что более смертельно для мужчин определенного возраста — женитьба на молоденькой бляди или полное одиночество?

— Но ведь ты до сих пор любишь эту чертову Веру!

— Да, возможно… Хотя, с другой стороны, можно ли назвать любовью эту непрекрашающуюся душевную боль? Сначала, как только я все узнал, это было похоже на сильнейший удар — и два месяца я корчился от совершенно невыносимой боли. Затем, благодаря сильнодействующему болеутолительному, она утихла, уступив место тупой и ноющей боли. О ней можно периодически забывать, время от времени она покалывает рецидивами, но главное все же не это… Я чувствую, что никогда в жизни ее не прощу! Даже если она разведется с мужем, что очень маловероятно для подобного типа женщин, и вздумает вспомнить обо мне. Лучше умереть от любви, чем жить с погибшей любовью!

По надрыву, прозвучавшему в последней фразе, Платон решил, что пора сменить тему.

— А как твоя работа?

— Что? — рассеянно откликнулся Филипп и, уразумев суть вопроса, вяло махнул рукой. — Моя работа все чаще представляется мне более относящейся к философии, чем к медицине. Чем больше я узнаю о разных попытках сохранить организм бессмертным путем постоянного самообновления или поддержания иммунной системы за счет введения каких-то естественных или искусственно синтезированных реагентов, тем более думаю о другом пути. Фактически благодаря клонированию современная наука уже научилась сохранять тело бесконечно долго. Главный же вопрос в другом — что такое «Я», какая часть мозга за него отвечает, так ли неразрывно оно связано с родным телом и не может ли каким-либо образом существовать вне его?

— Мне этот вопрос кажется надуманным, — покачал головой патологоанатом.

— А мне нет.

— До окончания свидания осталось пять минут, — крикнул охранник, и все люди, сидевшие в зале, засуетились.

— Черт! — выругался Филипп, торопливо оглянувшись по сторонам. — А ведь я еще не сказал тебе самого главного. Мы с Полиной разделили деньги за квартиру отца, и теперь я, можно