Смерть в прямом эфире - Найо Марш

Тидвелл: Дак ясно кого! Его миссус.

Судья: Миссис Экклстоун?

Майор: Что за чертовщину вы городите?

Тидвелл: Как бог свят. Каждую пятницу, как часы.

Судья: Что, как часы, каждую пятницу?

Тидвелл: Дак он. К ней заглядывает.

Судья: Кто заглядывает?

Тидвелл: Да все знают, кто. Доктор.

Майор: Дьявол всех вас побери, я требую объяснений! Смерть и адское пламя…

(Пристав делает движение удержать майора.)

Мисс Фрибоди (смеясь): Вот это правильно! Что там у тебя еще по списку?

Голдинг: Майор Экклстоун, сядьте!

Пристав: Тишина в зале!

(Шум в зале стихает.)

Судья: В последний раз предупреждаю вас, майор: если вы не начнете вести себя подобающе, вас привлекут к ответственности за неуважение к суду. Мистер Голдинг?

Голдинг: Ваша честь, я приношу свои извинения. Майор, встаньте и извинитесь перед судьей! (Майор что-то бормочет себе под нос.) Встаньте и извинитесь. Ну?

Майор (готовый лопнуть от гнева, встает, шумно выдыхает, вытягивается по стойке «смирно» и гаркает, как на военно-полевом трибунале): Подчиняясь приказу, выражаю сожаление за неуместную ретивость, которую я мог ненароком проявить!

Судья: Хорошо. Сядьте и… и… и представьте, что у вас во рту кляп. (Майор садится. Вид у него неважный из-за несварения желудка.) Прошу вас, мистер О’Коннор.

О’Коннор: Итак, мистер Тидвелл, вы уверены, будто доктор Суэйл приходил в дом майора Экклстоуна после того, как вы ушли?

Тидвелл: Уверен, а как же!

О’Коннор: Откуда вам знать?

Тидвелл: Я ж его видел!

О’Коннор: Во сколько это было?

Тидвелл: В три тридцать.

О’Коннор: Опишите, где вы находились и как увидели доктора Суэйла.

Тидвелл: Я, значит, кручу педали своего велосипеда и проезжаю мимо его машины, а он из нее выходит, че! (О’Коннор делает ему знак обращаться к судье. Тидвелл подчиняется.) Я завернул за угол, оставил велосипед у забора, а сам вернулся и поглядел через заднее стекло их машины, а он как раз на ничейную полоску-то и заворачивает. (Хихикает.)

О’Коннор: Продолжайте.

Тидвелл (по-прежнему говоря куда-то в сторону судьи): И до этого я его сто раз видел, и непременно по пятницам. «Так-так-так, – говорю себе. – Снова, значит, за старое?» Я тогда тыр-тыр-тыр к ничейной полоске, иду себе так спокойненько и вижу, как он заходит в калитку. И шасть в дом с черного хода со своим черным саквояжем! Ни тебе здрасте, ни мне до свиданья – как к себе домой! Ничего себе так?

О’Коннор: А потом?

Тидвелл: Я дальше поехал, че. Вернулся в лавку и объявил новость.

О’Коннор: Благодарю вас.

(О’Коннор садится. Встает представитель обвинения.)

Голдинг: Вы обратили внимание на жалюзи обвиняемой, пока были заняты своим в высшей степени циничным эпизодом шпионажа?

Тидвелл: А это тут куда?

Голдинг: Простите?

Тидвелл: Я не въехал.

Голдинг: Пока вы следили за доктором Суэйлом, была ли у вас возможность смотреть на окно ванной комнаты обвиняемой?

Тидвелл: А! Теперь въехал. Ну как же, видел я все. И как она подсматривала между планками, видел.

Голдинг: Вы сказали, что мистер Суэйл нес докторский саквояж?

Тидвелл: Ага.

Голдинг: И прошел прямо в дом, не задержавшись у уличного сейфа?

Тидвелл: Ну, сейфа-то мне видно не было с того места, где я стоял! Но в дом он вошел.

Голдинг: Верно, к своей пациентке, которая лежала с мигренью наверху.

Тидвелл: Ну да!

Голдинг: Еще вопрос. Это вы доставляете мясо в дом подсудимой?

Тидвелл: Ага.

Голдинг: Когда вы отвозили ей заказ перед четвертым апреля?

Тидвелл: А, за три дня. Она всегда по средам заказывает.

Голдинг: А вы не помните, что именно заказывала мисс Фрибоди?

Тидвелл: Чего тут не помнить – котлеты, колбасу и… погодите, погодите…

Голдинг: Не юлите, отвечайте прямо. Что еще?

Тидвелл: Печенку.

Часть II

Голдинг: Я вызываю миссис Экклстоун.

Пристав: Миссис Экклстоун!

(Миссис Экклстоун входит в зал суда вместе с приставом, поднимается на кафедру и клянется говорить правду и только правду. Мы видим доктора Суэйла, майора и затем подсудимую мисс Фрибоди, которые, подавшись вперед, глядят на миссис Экклстоун. Это на редкость красивая женщина лет тридцати пяти, со вкусом одетая. По залу проносится легкое оживление. Договорив слова присяги, миссис Экклстоун мило улыбается судье.)

Голдинг: Вы миссис Экклстоун? (Она кивает в знак согласия.) Назовите свое имя, пожалуйста.

Миссис Экклстоун: Барбара Хелен.

Голдинг: Вы живете в усадьбе Вязы, в доме номер один по Шервуд-Гроув, Фулчестер?

Миссис Экклстоун: Да.

Голдинг: Благодарю вас, миссис Экклстоун. Я хочу, чтобы вы рассказали суду об отношениях между вами и обвиняемой. Начните, пожалуйста, с того момента, когда вы переехали жить в этот дом.

Миссис Экклстоун: Мы очень часто видели эту женщину в ее саду и… и…

Голдинг: Да-да?

Миссис Экклстоун: И в ее доме.

Голдинг: Вы приходили к ней в гости?

Миссис Экклстоун: Мы видели ее в окне – она пристально следила за улицей.

Голдинг: Но вы бывали в гостях друг у друга?

Миссис Экклстоун: Дружескими визитами не обменивались. Она приходила вскоре после того, как мы начали жить в Вязах, чтобы… чтобы…

Голдинг: Да-да?

Миссис Экклстоун: Чтобы пожаловаться на Бэнга.

Голдинг: На вашу овчарку?

Миссис Экклстоун: Да. Представьте, он каким-то образом пробрался к ней в сад.

Голдинг: Этим претензии обвиняемой и исчерпывались?

Миссис Экклстоун: О нет, от нее буквально не было житья. Мы и недели там не прожили, когда она впервые пожаловалась в полицию. К нам пришли полицейские. После этого мы тщательно смотрели за собакой. Мы надевали на Бэнга намордник, когда спускали с цепи, и приняли все меры, чтобы он не оказался ненароком на территории мисс Фрибоди. Однако на ее поведение это не повлияло.

Голдинг: Вы хотите сказать, что жалобы реже не стали или что жалобы стали чаще?

Миссис Экклстоун: Они сыпались на нас, как осенние листья! А ее поведение стало злобным и угрожающим.

Голдинг: Расскажите поподробнее, пожалуйста.

Миссис Экклстоун (послав судье нервную улыбку): О… Она подбрасывала записки в наш почтовый ящик, подкарауливала нас на улице и объявляла, что идет в полицию. Такого плана вещи. А когда мы бывали в саду, она подходила вплотную к изгороди и говорила погромче – так, чтобы мы слышали, – всякие угрозы и оскорбления.

(Судья кивает.)

Голдинг: Какие угрозы?

Миссис Экклстоун: Ну, причинить вред моему мужу. Она заявляла, что он не имеет права жить, и очень многословно клялась пойти на все, чтобы он и не жил. Это было довольно пугающе. Мы даже думали, что у нее не все в порядке