Человек, который не спал по ночам - Дэвид Хэндлер

много чего тревожило. Мне уже стукнул тридцатник, а вел я себя по-прежнему как шестнадцатилетний пацан. Я будто бы протух, понимаешь? Меня все задрало — и музыка, и мой имидж, и концерты с турне, и Рори… Я хотел, наконец, повзрослеть. Но не знал как.

Хог: Да кто ж это знает. Мы не взрослеем, а только притворяемся.

Скарр: Сейчас-то я это понимаю, а тогда нет. Я просто знал, что прежним Ти-Эс быть уже не желаю, но не мог понять, кем хочу стать. Поэтому я и бесился. Пил. Чуть не сторчался. Винил во всем фанатов — мол, это из-за них я не могу выйти за рамки имиджа. Виноваты были все — и Рори, и звукозаписывающая компания. Все — кроме меня самого.

Хог: Вы по-прежнему оставались в топах?

Скарр: Да, но наше время уходило. Шестидесятые кончились. Появлялись новые музыканты, новые коллективы с новым звучанием. «Электрик Лайт Окестра», «Генезис», «Иес», Боуи, «Рокси Мьюзик». Нас начали оттирать. Всех нас. Господи, Маккартни писал музыку для сраного «Джеймса Бонда»[75]. Я считал, что Рори не дает мне расти. Рори считал, что я ему не даю расти. Мы перестали общаться. Со зла начали поливать друг друга грязью в прессе. Он обозвал меня свиньей и манипулятором. Я его — быдлом и хамом. В глубине души нам обоим было очень больно. Но мы не знали, что делать с этой болью, как себя вести правильно, по-взрослому, как полагается братьям. Вот мы и расстались. Он отправился в Италию. Записал свой сольник «Плохиш».

Хог: И как вы отнеслись к тому, что этот сольник стал хитом?

Скарр: Я был только рад за Рори. Ты что, Хогарт, не догоняешь? Никакого соперничества между нами не было. Это все придумали журналюги, чтобы продать побольше своих газетенок. Мы не враждовали. Нам просто было нужно чуть-чуть подрасти. А для этого следовало разойтись. Мне хотелось быть собой. Но как найти этого себя? Я был тогда словно груда битого стекла.

Хог: Это из-за наркотиков?

Скарр: (Пауза.) Я тогда их много принимал и ловил от этого кайф. Кислота расширила горизонты моего сознания. Нет, я не жалею, что ее принимал, и что курил то, что курил. А вот кокс с герычем — дело иное. Они могут захватить над тобой власть, особенно если в данный момент времени у тебя в жизни полный капец. В Лос-Анджелесе я очень крепко подсел на герыч. Впоследствии это стало серьезной проблемой.

Хог: Тьюлип рассказывала, что и приятели у вас были тогда под стать — Кит Мун, Дэннис Уилсон…

Скарр: Какой еще Дэннис?

Хог: Деннис Уилсон из «Бич Бойз».

Скарр: (Пауза.) А, этот… Да, точно, припоминаю… Но мы с ним никогда особо не дружили. Она… в общем, Тьюлип напутала. Уилсон просто чувак, с которым мы пару раз долбились вместе. Пойми, я же почти все время был либо обдолбанным, либо пьяным. Мне не хотелось трезветь, приходить в себя. Уж слишком херово все тогда было в жизни. Вот я и пытался забыться с помощью герыча и женщин, позволявших мне творить с ними всякую дичь… жуткие вещи. После того как от меня ушла Тьюлип, у меня их было много. По большей части они были из мечтательниц, грезящих о карьере актрисы. Они роскошно выглядели в бикини, а голыми — еще лучше. Я пользовался этими девками, девки пользовались мной. Получали свои пять минут славы — их фотографии появлялись в прессе, когда меня в очередной раз вышвыривали из мажорного ночного клуба за мое очаровательное поведение. Мун жил в особняке неподалеку, тоже рядом с пляжем. Некоторое время по соседству с нами жил Леннон. Я так понимаю, после того, как Иоко выставила его вон. Порой мы втроем тусили вместе, закидывались наркотиками и отжигали.

Хог: А музыкой вы в это время занимались? Вы ведь хотели расти и развиваться.

Скарр: Мы с Филом Спектором записали в студии пару блюзовых композиций. Работой я остался доволен. Рай Кудер играл на гитаре. Я — на губной гармошке. Кто тогда был в Лос-Анджелесе, тот и пришел нас в студию послушать: Бонни Рэйт, Стиви Стиллз, Леннон, Мун… Получилось вроде вечеринки. Я работал над альбомом, но загремел в больницу. Чертовски досадно. В итоге из всего альбома в свет вышел лишь один-единственный сингл: «Неумеха».

Хог: Что стало причиной госпитализации?

Скарр: Язва желудка, с кровотечением. Организм подобным образом намекал, что пора тормознуться, иначе хана. Приехали Дерек с Джеком, взяли меня под свое крыло. Увезли куда-то в пустыню, сняли мне дом с бассейном, наняли доктора, который наблюдал за мной круглые сутки. Короче, спасли мне жизнь.

Хог: И вы завязали?

Скарр: Завязал. Начал нормально питаться. Плавал два раза в день. Из выпивки — максимум бокал вина. А потом Дерек с Джеком уговорили меня поговорить по телефону с Рори. Он к тому времени стал типа богемой. Разъезжал по модным курортам. Летом — Ривьера, зимой лыжи в Гштаде. У него даже появилась постоянная любовница — молоденькая итальянская актриса по имени Моника, ей и двадцати лет еще не было. Она не брила подмышки. Господи, как же это было круто — снова пообщаться с Рори. Понимаешь, он же был мне братом. Думаю, во многом именно разлука с ним и снедала меня в Лос-Анджелесе. Мы стали созваниваться каждый вечер. Все говорили и говорили о том, что между нами произошло. А когда я достаточно окреп, поехал к нему в гости — в Ривьеру. Знаешь, когда я вышел из такси, у нас обоих сдали нервы, и мы разревелись, словно два сопляка. Мы хотели снова выступать вместе. Мы были к этому готовы. Но с одним условием: чтоб все было как в самом начале, до того, как мы стали звездами и началась вся эта херня.

Хог: И так появился «Джонни Гром».

Скарр: Ну да. Поначалу это было вроде такого прикола. А вот давайте представим, что нам всем снова по шестнадцать лет и мы играем рокабилли, короче типа Элвиса и Бадди Холли. Причем играем на инструментах того времени. Настоящий контрабас, из гитар — полые «рикенбакеры»… По сути дела, мы возвращались к своим основам. И чем больше мы это обсуждали, тем чаще задавались вопросом — а почему бы и в самом деле не попробовать? Мы все собрались, позвали Дерека, барабанщика, который тогда работал с нами, — Корки Кэрролла, отыскали потрясного саксофониста Джонни Алмонда. И впятером создали коллектив «Джонни Гром и молнии». Мы