Ловцы черных душ. Дело летающего ведуна - Роман Валериевич Волков

неожиданно вспомнил, что летом к нему пытался напроситься новый ученик, некий Коляха. Подозрительный тип, сам мордвин, вырос в деревне, но пытался притворяться городским, одевался как конторский служка, носил с собой портфель с документами, бороду брил. Старик сразу разглядел в нем жестокость и дурные намерения и выгнал его. Тогда этот ученик обратился к бабке-ведунье, которая учила его черным обрядам с использованием человеческой крови и лесной ягоды.

– И чего же он хотел получить благодаря этой мерзости? – почти шепотом спросил отец Глеб.

Муромцев в ответ поглядел на священника долгим взглядом.

– Хотел научиться летать. Благодаря показаниям задержанных полицейский художник нарисовал его портрет, мы кое-что выяснили про этого Коляху, как он выглядит, каков характером, а главное, что он вместе со своей дочкой держит лавочку по продаже варенья, здесь в С. Мы немедленно отправились в эту лавочку и нашли там Коляху, который попытался скрыться. Когда же мы задержали его, он немедленно дал нам смиренное признание во всех убийствах, которые описал в тончайших подробностях, только одному убийце известных. Но! – Сыщик в сердцах стукнул по столу кулаком, так что стаканы подпрыгнули со звоном. – Ни один из задержанных не опознал его! Даже те, кто знал его лично. Даже его собутыльники и соученики. Говорят, похож, да не он. Одежда другая, борода. Я сначала подумал, что в этом дело, но нет. Все они утверждают, что это другой человек, хоть и сильно похожий на Коляху. Вот и думай теперь, как не поверить в черное колдовство! Я даже думал, может быть, его так изменило содеянное? Убийства, поклонение духам, ведовство, все это действительно состарило его и превратило в другого человека? Не знаю, не знаю, что делать. Вроде есть убийца, а вроде и нет.

Муромцев тяжело вздохнул и принялся задумчиво помешивать чай в стакане.

– А что сейчас эта лавочка, открыта ли? – неожиданно встрепенулась Лилия после долгой тягучей паузы. – Я бы полакомилась вареньем, особенно крыжовенное люблю… А заодно бы мы опросили дочку этого несчастного. Уж она-то сможет опознать родного человека…

Отец Глеб и Муромцев переглянулись и одновременно вскочили из-за стола.

– Роман Мирославович, а ведь Лилия права! Далеко до этой лавочки?

– Нет, полверсты где-то, это рядом, во Введенском переулке. Как же мне самому в голову не пришло? Идемте же скорее!

* * *

Еще на входе в переулок Муромцев приметил варенье, запекшееся словно кровь среди булыжников мостовой, – следы недавней погони. Одновременно с этим все трое услышали женский крик, переходящий в страшный животный вой. Так голосят плакальщицы на похоронах, оглушительно и тоскливо. Вой на секунду замолк, и послышались громкие причитания:

– Что же это делается! Куда наш царь-батюшка смотрит! Забрали! Всех кормильцев забрали! Одну меня одинешеньку оставили! Как же, как же я теперь!..

И переулок снова огласился душераздирающим бабьим воем. Сыщики молча бросились вперед, и через несколько мгновений, растолкав небольшую толпу собравшихся зевак, увидели сидящую на грязной мостовой мордовскую торговку. Ее красивое полное лицо покраснело от слез, волосы растрепались, она ревела, не сводя глаз с того, как двое дюжих полицейских у входа в лавку крутят какого-то мужичка, одетого как конторский служка, а рядом с ними, шевеля усами-стрелками, подпрыгивал и радостно потирал руки… У Муромцева и отца Глеба одновременно полезли на лоб глаза. Валуа! Секретный агент охранки, разумеется, не мог удержаться от злорадного торжества:

– А-а-а-а! Господин Муромцев со товарищи! Ну что же, я рад, что вам выпала возможность хотя бы со стороны понаблюдать за тем, как работают настоящие профессионалы сыска! Что-то вы немного позеленели, ха-ха! Что же, наверняка вы спешили сюда, чтобы в очередной раз попытаться сорвать гениальную операцию охранного отделения. Но дудки! В этот раз я вас опередил и сумел задержать настоящего преступника. Пока вы с вашими дружками, местными держимордами, ловите каких-то подставных скоморохов, а потом пытками и побоями выбиваете из них признательные показания, мы – охранное отделение – занимаемся настоящим делом и верной службой Государю!

Муромцев почувствовал вдруг такую тяжесть, словно ему на плечи взвалили мешок с мукой. Он все старался разглядеть через спины полицейских этого арестованного мужичка, но того как раз пытались усадить в полицейскую коляску, и лица было никак не увидать. Валуа тем временем раздухарился не на шутку.

– И несмотря на то, что в прошлый раз ваше безобразное вмешательство нарушило ход моей тщательно спланированной операции, не надейтесь, эти жалкие студентишки не забыты, все они будут найдены и предстанут перед судом. А главный провокатор, бомбист Нестор Барабанов, как вам известно, уже арестован и, будьте спокойны, непременно понесет заслуженное наказание. Обвинения против него таковы, что отвертеться, даже с помощью высоких покровителей, ему не удастся. Ему вменяют срыв операции охранного отделения. – Валуа загнул пухлый палец. – Сопротивление представителям власти, попыту покушения на жизнь чиновника…

– Это же была ваша провокация! – прохрипел в ярости Муромцев. – Даже если это дело дойдет до суда, то там ваши манипуляции непременно раскроются, и дело развалится, даже не начавшись!

– Надеетесь на ваши козыри? – Валуа продемонстрировал мерзейшую улыбочку изо всех, на которые был способен. – Ну, может быть, может быть… Если только мои козыри не побьют ваши. Хотя все это глупости. Простите мне мою неучтивость, мы с вами все болтаем, а тем временем я вам до сих пор не представил настоящего убийцу всех этих несчастных мелких чиновников! Вот он, познакомьтесь, тот самый Коляха!

Муромцев смотрел и не мог поверить своим глазам: действительно, перед ним в полицейской коляске сидел Коляха, которого он несколько часов назад оставил в одиночной камере полицейского отделения, только чудом помолодевший лет на двадцать. Морщины разгладились, светло-русые с рыжинкой волосы почти без седины, выбритое лицо, партикулярное платье, а вот и тот самый потертый портфельчик, перевязанный бечевкой, как у гимназиста, – полицейский аккуратно уложил его в коляску, рядом с арестованным. Все один в один как на рисунке полицейского художника.

– Сын… – почти прошептал отец Глеб на ухо Муромцеву.

– Конечно же, сын! – рассмеялся Валуа, хватаясь за подтяжки. – Поздравляю, господа сыщики! Его отец, по глупости, а скорее даже и по злому умыслу задержанный вами, разумеется, хотел спасти сына и взял его вину на себя. Я уже читал протоколы ваших гениальных допросов, так что нет нужды удивляться. Часть информации, необходимой для признания, он узнал от сына, а остальное ему подсказали эти тупицы Кудашкин и Сарайкин. Все это ясно видно из протокола, да-да. А тот радостно поддакивал, и немудрено, ведь его сноха должна вскоре разродиться.

Он брезгливо указал на сидящую на мостовой женщину, которая от