Тайны дубовой аллеи - Юлия Викторовна Федотова

Веттели. Он всерьез опасался, что одноклассники поднимут бедного парня на смех, именно это произошло бы в Эрчестере. Но то ли подрастающее поколение стало мягче и деликатнее, то ли к чудачествам Ангуса все давно привыкли, то ли от собственного испуга еще не отошли, во всяком случае, насмешек не было, только сочувственные взгляды.

– А оно не укусит? – боязливо уточнил Фаунтлери, не меняя позы.

– Что за постановка вопроса? – возмутился боггарт. – Не укусит! Разве я дамская левретка или там, тойтерьер-крысолов, чтобы кусаться? «Не разорвет ли?» – вот как надо спрашивать. Отвечаю: не разорву. Эксперты-испытатели так не поступают, это не в наших правилах. Ну, милые молодые люди, давайте-ка наконец посмотрим, что вы там наворожили! – В роли наставника молодежи это существо явно чувствовало себя гораздо увереннее Веттели; оно вдруг принялось все более и более достоверно копировать манеры самого профессора Инджерсолла, даже голоса их стали похожими.

«Чему я удивляюсь? – сказал себе Веттели. – Он же из школы, ему ли не знать, как ведут себя на уроках настоящие учителя?»

А боггарт невозмутимо шествовал по подвалу, от одного застывшего столбиком ученика к другому, ощупывал темными ладошками невидимые стены их защитных кругов и комментировал с большим апломбом:

– Так-так. Слабовато, братец, слабовато. Вульгарную нежить вроде ходячего мертвеца, может быть, и выдержит. Но не более того, учтите!

…Ну-у! Разве это защита? Да нам она на один зуб! Видите, я руку просунул? Видите, вас хватаю? – Лапа его действительно легко прошла сквозь преграду и, удлинившись вдвое, потянулась к самому горлу несчастного Квентина Орвелла. Парень панически вскрикнул и шарахнулся назад. – А! То-то же! Усерднее надо быть, юноша, усерднее! Между прочим, как у вас с латынью?

Веттели тряхнул головой, отгоняя наваждение. Ему определенно начинало казаться, будто по подвалу бродит директор Инджерсолл.

– О! А вот это уже лучше! Обратите внимание, господа, очень неплохая работа! Советую брать пример. Как ваше имя, юноша? Перкинс? Молодец, мой мальчик, далеко пойдете, если не будете лениться и отлынивать от занятий ради игры в поло.

– Сэр, я вовсе не играю в поло, – обескураженно пробормотал Перкинс. Похоже, явление миру «эксперта-испытателя» потрясло воспитанников не меньше, чем атака свирепого хищника. Они уже всерьез сомневались, не самому ли господину директору пришла в голову странная фантазия явиться на урок в столь неожиданно мохнатом виде.

– Вот и славно. Продолжайте в том же духе, и тогда я могу быть спокоен за ваше будущее… Так, кто у нас следующий… Ба-а! Вот защита так защита! Феноменально, господа! Такой великолепный результат в столь юном возрасте! Без преувеличения защита, достойная профессионального мага! Ни одно чудовище не пробьет, я вам ручаюсь. Убедитесь сами, мистер Веттели, и оцените по достоинству. Юноша заслужил высший балл!

А дальше случилось непонятное. С умным видом, будто он действительно мог что-то оценить, Веттели приблизился к хваленому творению Роберта Грэггсона, машинально протянул руку… и вдруг понял, что она упирается в твердое. Стена, возведенная для защиты от врагов рода человечьего, его, человека, не пропускала! Такого просто не могло быть! Но было, было – вот ужас!

Он попятился и постарался принять равнодушный вид – не хватало еще, чтобы воспитанники заметили, что с их преподавателем творится неладное. Сухо похвалил юного гения Грэггсона, которого в эту минуту ненавидел, люто и совершенно незаслуженно. Заставил класс хором поблагодарить на прощание чрезвычайно довольного собой, прямо-таки раздувшегося от гордости «эксперта-испытателя». Уже уходя, тот приятельски подпихнул Веттели локтем в бок и шепнул не без ехидства: «Что, видать, все-таки были боггарты в родне, а?» Кое-как, на четверть часа раньше положенного срока, Веттели закончил урок, сославшись на потрясение, которое молодым людям пришлось испытать.

На самом деле ему просто требовалось хоть немного побыть в одиночестве, осмыслить происшедшее. Потому что большой вопрос, кто на этом уроке был потрясен и испуган сильнее – ученики или их учитель.

«…Ты не человек! Ты – кто-то злой и опасный…», «Я чудовище, а сам-то ты разве лучше? Только и разницы, что пока не помер…» – всплыло в памяти. И сон, кошмар с зеркалом, треснувшим наяву… Неужели это правда? Неужели он, Норберт Реджинальд Веттели, чудовище и таким родился? Кажется, с чего бы? Или это в колониях с ним случилась какая-то беда, вроде той, что постигла капрала Пулла, а он и не заметил?

Или нет? Или это просто влияние старшей крови, примешанной к его нормальной, человеческой? Кстати, надо не забыть вернуть мистеру Коулману ключи, иначе живьем съест… И бежать, бежать пора, через минуту начнется урок, а он до сих пор сидит в сыром и холодном подвале. Так, а о чем это он только что думал? Странно, но этого Веттели уже не помнил.

Но как странно: о чем он только что думал, Веттели уже не помнил.

Вечером в его комнату фурией ворвалась фея Гвиневра и возвестила с налету:

– Все про тебя знаю! Ты якшаешься с боггартами и распиваешь с ними виски! Тебя не волнует, как на такое безобразие посмотрит твоя женщина?

– Нет, – честно и твердо ответил он, – не волнует. Потому что я с ними ничего никогда не распивал.

– Но якшался, это тоже дурно! Мы с тобой знакомы сто лет, но меня, к примеру, ты никогда к себе на урок не приглашал. А какого-то первого встречного боггарта… – Тут она демонстративно всхлипнула.

– Ах, Гвиневра, ты не поняла, – пряча улыбку, возразил Веттели, убежденный, что на самом-то деле она все поняла прекрасно, просто нарочно капризничает. – Я не приглашал его на урок, а насильно туда затащил, предварительно пленив и околдовав. В смысле, пленила его мисс Брэннстоун, – он не стал преувеличивать свои заслуги, – а я зачаровывал с помощью гадкой и липкой человечьей магии. Не мог же я поступить подобным образом со своей давней, безмерно уважаемой и любимой знакомой? И потом, я приволок его на урок специально, чтобы он пугал детей своим безобразным видом. Ты же не станешь утверждать, будто выглядишь столь ужасно, что окружающие тебя пугаются?

– А как я, по-твоему, выгляжу? – быстренько уточнила фея, явно напрашиваясь на комплимент.

– Очаровательно и восхитительно, – заверил Веттели. – Ты самая красивая из всех фей, что мне доводилось встречать! – Это была чистая правда, потому что никаких других фей ему встречать попросту не доводилось.

– Ты так считаешь? – Хмурое личико Гвиневры невольно прояснилось, но она тут же взяла себя в руки и продолжила спектакль под названием «Фея оскорбленная».

– Все равно мне обидно! Что же получается: если боги не наделили меня безобразием, мне уже никогда не побывать на твоем уроке? Разве