Мертвая живая - Николай Иванович Леонов

Лев зашел в дом. Тут было как-то даже слишком тихо. Еще пахло сырой штукатуркой, но пол уже положили, и ламинат гасил звук шагов. Где-то тихо играла музыка. Коллеги Угрюмова рассказывали, что во время подготовки объекта к промежуточной приемке он всегда обходил здание один, все проверял и часто при этом слушал классическую музыку. Говорил, что так ему лучше думалось.

— Неплохо у вас получилось, Сергей Степанович, — вежливо сказал сыщик, входя в просторное помещение, которое, скорее всего, планировалось под гостиную будущего дома.

Прораб, который командовал стройкой дома и работал над его дизайн-проектом, невесело улыбнулся.

— А. Все-таки нашли. Сдаваться или подождать, когда сюда красиво влетит группа захвата? Я лучше сам, а вы поосторожнее. Этот ламинат стоит столько, сколько нам с вами трудиться, и трудиться, и трудиться, а все равно не заработаем.

— Не льстите себе, вы могли бы зарабатывать больше, — сказал Лев и добавил: — Все бы преступники были такими же сговорчивыми, как и вы.

— А чего мне отпираться, — сказал Угрюмов, — вы же сюда не просто так попугать меня пришли. Значит, уже все знаете. Да, это я убил Самойту. И сделал бы это еще раз. И еще раз. Жалею только, что тело спрятал очень плохо. Да и с пожаром этим сплоховал, да?

Вот так вот, когда подозреваемых совсем нет или же их, наоборот, слишком много, или в момент, когда кажется, что преступника уже никогда не поймать, всегда находится кто-то, причина действий которого не деньги. И почти всегда дело в мести.

А если дело в мести, то убийство будет либо импульсивным и глупым, либо хорошо продуманным, и тогда разгадать его будет практически невозможно.

Насильственная смерть Самойты относилась к первой категории.

— Почему сейчас? — Лев знал, что детей Угрюмова жена вывезла полгода назад. Также он знал и то, что Угрюмов, на самом деле, не особо интересовался детьми раньше, во всяком случае, именно так говорили свидетели. А вот как только Жанна Угрюмова уехала, в нем взыграли отцовские чувства. Но вот в это как раз Лев не очень-то и верил, потому что свидетелями были только подруги жены. А вот со стороны мужа свидетелей не было.

— Получил сообщение от сестры. Близнецы еще маленькие, считай, младенцы. Они и не вспомнят меня. Сестра Жанны написала, чтобы я больше не пытался их искать, что Жанна вышла замуж и у детей будет фамилия нового мужа.

— Такая любовь, что он готов воспитывать детей другого мужчины?

— Расчет и слияние капиталов. Наша фирма была полностью Жанниной. Я сейчас работаю по найму, сами видите. А там ей предложили очень хороший проект. Работать будут в том числе и на Востоке, а там очень крепкий институт семьи. Это все мне сестра Жанкина рассказала. В общем, две компании объединились, дети будут расти в достатке, только я их больше никогда не увижу, а про Жанну надеюсь, что и не услышу.

— Так почему вы решили мстить именно Самойте, а не вашей бывшей жене? Я так понимаю, что при желании и некоторых вложениях можно было выйти и на ее новый адрес, и на ее нового мужа?

Разговор происходил все в той же гостиной недостроенного дома. Гуров был по-прежнему уверен в том, что Угрюмов никуда не убежит, поэтому полковник решил выяснить все на месте, чтобы уже не тратить время в допросной и уже там ограничиться формальным признанием.

— Потому что я пытался. Я нашел эту холеную стерву. Знаете, с каким высокомерием она на меня смотрела? Делала вид, что не понимает, о чем я, что не знает Жанны и детей. Что не помогала им. Я оббивал пороги ее офиса, ходил за ней по пятам. Выучил ее расписание, дамочка она занятая. Снова умолял и предлагал денег. Думал, что смогу найти и отсудить детей, пусть живут тут со мной в России, что им делать там. А она еще сочувственно так постоянно говорила мне: «Подумайте о детях, им там будет лучше, что вы тут им можете дать?» Что я им могу дать? Да вся наша фирма построена моими руками! Я работал как проклятый, и даже когда Жанка продала все акции и перевезла активы, я снова работаю. И у меня есть деньги. Я предлагал их ей. Давай, говорю, заплачу. Сколько скажешь, а ты мне просто адресок шепнешь.

Угрюмов зло улыбнулся:

— Но нет. Женская солидарность, или что там у них.

— Знали, что убьете?

— Да нет. Я от злости ей в горло вцепился, просто понял, что, если не вытрясу из этой куклы хоть какие-то эмоции, хоть что-то, намекающее на то, что она человек, так и не поверю в это. Ну не может быть человек живой, живая женщина такой. Помню, что тряхнул, хруст раздался, я все тряс. А она не дышит. Так я до конца и не смог убедиться, человека я убил или манекен сломал.

— И решили построить стену?

— Я еще до этого узнал, что они ремонт решили сделать. Кувшинова эта звонила по всем компаниям, выясняла условия. Там у них ремонт делали знакомые. Ну, я к ним нанялся прорабом. Всем руководила Кристина, Самойта и не знала, что это я у них там хозяйничал. Я думал, что у нее… ну, сейф, может быть, есть какой? А там документы. Вдруг она хранит где-то их. Я все обыскал. Полочку за полочкой — ничего. Простучал все стены. Обыскал даже вещи какие-то личные.

Он вдруг резко рассмеялся. В смехе скользили злые и истерические нотки:

— А вы кукол у нее в офисе видели?

— Видел.

Вокруг этих странных старинных кукол, которые в самом деле вообще не вписывались в обстановку, Гуров ходил несколько раз. И все никак не мог понять, зачем они там? Почему Самойта тратила на них такие большие деньги?

— А это не просто куклы. Это все те, кому она помогала свалить за границу. Все они ассоциировались у нее с какими-то игрушками. Куклами. И вот, найдя и проводив очередного клиента, устроив там его жизнь, Леночка выбирала куклу в той стране, куда отправила очередного «туриста», ходила в самые дорогие антикварные магазины, приценивалась там. И находила. И потом усаживала у себя в шкафу. Она считала, что она таким образом их спасала. И куклы у нее тоже были все спасенные. Мы этот чертов шкаф двигали, не передать, сколько раз, потому что у кукол должен был быть лучший вид на город. А то все не так,