Мертвая живая - Николай Иванович Леонов

— Это она вам сама рассказала? — спросил Гуров, складывая руки на груди.

— Да. Когда поняла, что все равно я ей, как Самойта думала, ничего не сделаю. Решила поиздеваться, может быть. Показала мне даже куколок, такие очаровательные пупсы начала девятнадцатого века. Мои дети. И предложила самому выбрать им место в шкафу. Тут у меня, кажется, в глазах и потемнело.

Лев кивнул. Это было понятно. Непонятно было, как Самойта, которая так хорошо разбиралась в людях, не прочитала отчаяние отца и не подумала, что он может убить ее? Неужели была так уверена в собственной неуязвимости?

— Скорее всего, она специально спровоцировала вас. В ящике стола у нее был пистолет. Официально зарегистрированный на нее, не травматический. Елена умела им пользоваться. Так что думаю, что, скорее всего, она спровоцировала бы вас на скандал, а потом просто убила бы, списала бы все на самооборону, устроила бы небольшой погром, — сказал полковник.

— А наручники у вас есть? — заинтересовался Угрюмов.

— Есть, — кивнул Гуров.

— Ну, тогда давайте, чтобы было как в кино, — криво усмехнулся прораб и протянул обе руки, — в наручниках. Я же все-таки убийца. И наверное, пришел бы к вам сам, если бы не был таким трусом. А если бы она меня убила, ну… значит, я проиграл.

— В квартире у нее вы погром устроили? — Гуров продолжил свой импровизированный допрос. В конце концов, потом Угрюмов повторит все то же самое под запись в Главке.

— Я. Ключи были в сумочке, адрес я знал. Следил. Меня в этом доме знали еще из прошлой жизни. Вместе с Жанной мы занимались его восстановлением. Знаете, у старых домов деревянные перекрытия, это опасно, наша с Жанной фирма разработала специальную технологию, чтобы укрепить все. Мы и внутренней отделкой занимались. Мы еще двумя домами на Никольской занимались. У меня был мастер-ключ от домофона, систему безопасности я там хорошо знал, она включалась на движение и на распознавание лиц. Мое лицо в системе было. Пришел, думал, ну… ограбление, что ли, как-то изобразить.

А ведь ремонт у нее в квартире тоже проектировала наша фирма. Организовывали пространство, продумывали, как сделать там все так, чтобы в этом старом доме остался дух дома. Его душа. Это так сложно — душу почувствовать. Вот я пока там был у нее, подумал, что жалко же ломать все. Пытался что-то изобразить, а сам старался не намусорить.

— Не очень удачно, было видно, что вам жалко там ломать все. Я сам могу больший бардак устроить, когда удочки ищу.

На самом деле полковник соврал, рыбачить он не любил, но зацепить и разговорить убийцу, пока идет разговор, — это тоже умение.

Угрюмов пожал плечами:

— А как заметили? Что я сделал не так? Даже цветы покидал на пол.

— Украшения и дорогие вещи оставили на месте. Преступник бы забрал с собой. Или убийца. Там лежали очень дорогие вещи.

— А зачем мне украшения этой твари. Я просто подумал, ну… устрою бардак, чтобы как-то сбить следствие со следа. В кино видел раньше. Или читал где-то.

Преступник, который не был преступником на самом деле. Гурову даже стало немного жалко Угрюмова, хотя он понимал, что перед ним стоит убийца.

Мужчина подумал немного и посмотрел на Гурова:

— Она же на самом деле ломала жизни, как цветы. Знаете, как рвут цветы, а потом ломают ножки, чтобы сделать из них композицию. У меня жена так любила делать. Всегда было жалко цветы. Зачем их рвать…

Полковник достал наручники.

В таком виде они и приехали в Главк. После этого в Угрюмове словно выключили свет. Вроде только что был живой человек, а теперь все. Эмоции кончились, жизнь тоже. Он спокойно подписал все бумаги, под запись повторил все, что рассказал Гурову, согласился на следственный эксперимент и не просил ни снисхождения, ни психического освидетельствования, чтобы доказать, что он был в состоянии аффекта. И конечно, можно было бы сказать, что дело на этом закончено, но все понимали, что нет.

Угрюмов убил Самойту. Настоящую. Убил, пытался спрятать тело, тоже совершал ошибки и осознанно пытался замести следы. Но при этом именно он вызывал какие-то человеческие чувства. В отличие от самой Самойты, которая у всех участников расследования, кроме Власова, вызывала ассоциации с чем-то скользким и очень неприятным. Елена была интересным персонажем для любого профайлера, но что-то человеческое в ней разглядел, кажется, только Власов. Хотя, скорее всего, он увлекся женщиной, которую придумала для него Елена.

Оставался один очень важный вопрос.

Кто был убит вместо Елены и почему Генрих до сих пор утверждает, что это он убил жену?

Наконец-то Илье удалось найти прислугу, которая работала в доме Самойты. Если человек ведет обычный образ жизни, не нарушает никаких правил и не попадает в поле зрения органов охраны правопорядка, а особенно если он живет не в столице, то найти его очень сложно. Гуров очень хотел проверить одну свою догадку, от которой зависело, как дальше пойдет расследование, поэтому буквально коршуном нависал над Дементьевым. И вот у сыщика появился список телефонов обслуживающего персонала. И после долгих переговоров, когда напарники буквально сидели на телефонах, нашлась горничная, она же была и домоправительницей, которая работала в то время. И она подтвердила все догадки Льва. К слову, Самойта дала ей расчет перед тем вечером, когда была якобы убита. И на эти деньги девушка, вернувшись в родной Владимир, могла пару лет спокойно жить припеваючи. Кроме того, Самойта отдала ей очень много своих дорогих брендовых вещей, украшений.

— Пять огромных чемоданов, представляете, там были такие вещи, что те, которые на меня не налезли, я продала, так там такие суммы были, — простоватая девушка простодушно выдала все, — я в таком доме и не думала, что буду работать, старалась очень, лишний раз чихнуть боялась. Мы там с Риткой подружились, она начальницу свою буквально боготворила.

Лев слушал очень внимательно, не останавливая ее и понимая, что вот теперь у него окончательно сложилась вся картинка.

Глава седьмая

Орлов посмотрел на своих сыщиков и побарабанил пальцами по столешнице. Власова недавно выписали из госпиталя, и он тоже приехал в Главк, в том числе и для того, чтобы, как бы странно это ни звучало, извиниться.

— Я действительно был неправ. Рапорт я уже подал, ввиду заслуг ухожу на почетную